Библиотечка журнала «Милиция» № 1 (1993)

— Мы слетаем завтра в Уртамовку? — спросил Шатохин разрешения у полковника.

— Не возражаю, — сказал Пушных. — И побывайте в обители Елены Викентьевны Тандетниковой — Великониды. Взгляните на нее, на Флору. Предупредите: соседей ограбили, и вы начеку будьте. Культовые свои предметы не раскладывайте. Снимки заберите, отдайте размножить.

Уртамовский фельдшер Корзилов помочь милиции согласился охотно: но отправиться в скиты сегодня же не мог — его ждали больные. Прием отменить или перенести никак нельзя.

Шатохин решил показать для опознания фотографии Захару Магочину, подвозившему Агафью на мотоцикле до поселка. Магочин не узнал никого — не до разглядывания было. А вот дежуривший на причале «Ореховый Мыс» сержант Шкаликов уверенно выбрал из многих снимков фото архитектора:

— Он садился на «Ракету».

— Когда?

Сержант назвал дату. Если ничего не путал, получается, что Игольников уплыл на следующий день после начала поисков.

— Появился примерно за полчаса до прибытия «Ракеты», — потирая лоб, медленно вспоминал сержант, — купил билет и в ожидании сидел на берегу. Курил, читал газету. Во что одет? Прилично, в костюм темный. Портфель кожаный был. Он еще, чтоб не ставить портфель на землю, постелил несколько лопухов.

Кассирша тоже запомнила высокого, одетого в темно-серый костюм мужчину с портфелем.

На соседней от Орехового Мыса пристани Куролино милиционер рассказал о парне в вельветовых джинсах и свитере. Появился он за считанные минуты до того, как пришвартоваться «Ракете». Парень тоже был с легкой поклажей, и на пристань пришел в сопровождении местного пасечника Борило. Оживленно разговаривали, и пасечник нес в сетке две банки меда, которые передал парню. Думал — родственник Борило.

Шатохин допросил пасечника. «Зашел в избу, попросил продать меду с таежных трав. Потом до пристани попросил поднести: ключицу он недавно ломал, тяжести таскать нельзя пока…»

Взглянув на снимки, пасечник ткнул пальцем в фотографию, на которой был Кортунов… Можно было догадаться — третий ускользнул, переодевшись, или из Куролино, или с Орехового Мыса.

Сам виноват. Сам отдал приказ: искать, задержать троих в брезентовых куртках с рюкзаками. Проверять документы у всех без исключения отъезжающих молодых мужчин — не додумался. Дежурные сотрудники инициативы не проявили, выполнили распоряжение точь-в-точь.

2

Вдова Тандетникова явно пристрастна была к свекрови, объясняя одними причудами отъезд Елены Викентьевны из Москвы в таежную глухомань на постоянное жительство. На самом деле все обстояло иначе. В шестидесятилетнем возрасте Елена Викентьевна вдруг заболела такой формой туберкулеза, которая более известна как скоротечная чахотка. Врачами ей было отмеряно несколько недель, в лучшем случае, месяцев. Тогда она приняла решение покинуть столицу.

Нетесовский район выбрала не случайно. После гражданской войны вся семья Тандетниковых выслана была в эти места на поселение. Елена Викентьевна прожила с родителями в забытом Богом селении с малолетства почти до совершеннолетия. Умирать ли, в поисках ли исцеляющих средств вернулась в края детства и юности — неизвестно, только через полтора года от болезни не осталось следа, а еще через два Елена Викентьевна стала Великонидой.

Обо всем это рассказывал оперативникам уртамовский фельдшер. Лечил Великониду не он. Случилось это четверть века назад, у него тогда не было ни столь богатой практики, ни опыта. О том, что у Великониды есть сын, и в гостях у нее бывал не однажды, Иона Парамонович слышал, но встречаться с ним не приходилось.

«Амфибия» катила к обители Великониды по пологому склону холма между соснами, подминая беломшаник и густо-густо разросшийся брусничник, обсыпанный зреющей ягодой. Спустившись с холма, миновали длинное кочковатое болото. Наконец показалась впереди опушка. За ней виднелся неширокий разнотравный луг, а дальше — кедры, кедры. Между кедрами мелькнул домик с тесовой крышей.

— Великонидин, — указал на домик Поплавский.

— Останови, пешком дойдем, — велел Шатохин водителю, и машина встала, мотор заглох.

— Грибов-то сколько, — Хромов указал на мелькавшие там и сям в траве около вездехода коричневые шляпки подберезовиков.

— А орех и здесь не уродился, — из-под ладони всматриваясь в кедры, проговорил шофер.

— Им хватит, — Поплавскии кивнул на одинокий дом.

— То им. Им в любой неурожай шишек под порог вдосталь нападает. Пожить бы, как они, месяца три хоть. Чтобы ни дежурств тебе, ни начальства. Сам себе хозяин.

— Нашел кому завидовать.

Шатохин в разговор не вмешивался, смотрел на дом. Представительной компанией идти туда ни к чему, лучше вдвоем.

— Евгений, — позвал с собой Поплавского и, раздвигая высокую траву, зашагал к приютившемуся возле кедров небольшому домику.

Трава вокруг жилища тщательно, под самый корень, была срезана. Пользовались серпом. Несколько их висело на бревенчатой стене. А вся стена снизу доверху была затянута связками сушившихся грибов. Иные в пору уже снимать, иные — совсем свежие, раннеутреннего сбора.

Шатохин постучал. Ответа не дождался, отворил дверь, переступил порожек.