Библиотечка журнала «Советская милиция» 6(24), 1983

Вошел Яраданов, вытащил из-под кровати сверток с деньгами. Пригласили понятых — в свертке оказалось около 60 тысяч. Когда Болдина увели, Яраданов облегченно вздохнул. Глаза его сияли.

— Представляешь, Саша, — он положил руку на плечо Покотило, — как нелегко было смотреть в глаза матери Павла Мыльникова. Что ж, справедливость все-таки восторжествовала. Вернее, восторжествует. Кстати, слышал новость? Травин пришел в себя.

— Что вы говорите? Будто камень с души.

— А знаешь, какие были первые слова, которые он произнес. А? «Задержите Зяблина». Мы уже у прокурора нашего — Рязанцевой — побывали и обыск на квартире этого самого «Зяблика» провели. О! Сколько улик… Сейчас он показывает нашим ребятам ломик, который спрятал в кирпичах.

Из-под другой кровати Покотило выволок целый ворох веревок. Одна окровавлена, и позднее экспертиза установит, что кровь на ней — таксиста Павла Мыльникова, что бурая краска, частицы которой эксперт найдет в носках преступника Болдина, и та, которой окрашена нижняя часть похищенного сейфа, идентичны. Будет доказано, что магнитофон «Спутник-403», подаренный Болдиным Валуновой, принадлежал убитому таксисту, что часы на руке Шатрова тоже шофера такси. И только тогда, рыдая, как младенец, Болдин станет рассказывать, как готовился с Шатровым и Зяблиным к ограблению кассы, как Зяблин в самый последний момент пошел на попятную, заявив, что лично ему не нужны огромные суммы, что себе «на молочишко» он раздобудет более легким путем. Расскажет Болдин, как зря убили таксиста, бросив тело в багажник машины. Он так и скажет «зря», дескать, машина не понадобилась, — оказывается, деньги в контору в тот вечер не завезли, и тело Мыльникова пришлось отвезти далеко за город. И только через несколько дней им удастся задуманное.

Тут Болдин вытрет слезы, сплюнет с досады и скажет:

— Когда б не этот хитрый милиционер, который попался нам в лесу, у речки…

Николай Новый ПРОФЕССИЯ: СЛЕДОВАТЕЛЬ Повесть

НАЧАЛАСЬ моя следственная работа с того, что старший лейтенант милиции Климов вытащил из сейфа и грохнул на стол восемь коричневых папок с надписью на титульном листе: «Уголовное дело №». Далее следовали фамилия, имя, отчество обвиняемого.

— Вот тебе для начала. Только смотри, брат, сроки поджимают. Придется крутиться на полные обороты. Каждый день по одному-два дела будут подбрасывать. Только успевай. Кстати, начни вот с этого. Лебедкин. Задержан по статье 122 УПК РСФСР. Нарушитель паспортного режима. А вообще-то тунеядец, алкоголик. Есть протоколы, решения административной комиссии. Думаю, прокурор даст санкцию на арест.

Идем в камеру за Лебедкиным. Грязный, оборванный, заросший мужик, на вид лет шестидесяти. Мешки под глазами. Весь в татуировках. На самом деле ему нет еще и пятидесяти.

— Гражданин Лебедкин, я буду вести дело. Мне надо вас допросить.

— Что ж, допрашивай, начальник. Меня уж столько допрашивали. Разом больше, разом меньше. Все не в камере сидеть. Валяй, начальник! Валяй! Только сперва хочу заявление сделать. Участковый Воронков не сообщил мне второй раз, что решением административной комиссии на меня наложен штраф. Три рубля. Поэтому я штраф и не заплатил. Если бы знать, так бы не вышло. А значит, и привлекать меня за нарушение паспортных правил вроде бы нельзя. Правильно я говорю, старшой?

— Все-то ты знаешь, Лебедкин. Все. Только сейчас тебе не отвертеться. — И уже мне: — По поводу заявления Лебедкина надо провести прямо сегодня очные ставки с участковым инспектором Воронковым и сожительницей Лебедкина, Марией Демченко. Она, кстати, с утра в отделе околачивается.

Мария Демченко, худая, какая-то выцветшая, морщинистая, я бы сказал, безликая женщина, вошла в кабинет суетливо.

— Мария Ивановна, — начал я, — к вам приходил пятнадцатого сентября участковый инспектор Воронков? Объявил он гражданину Лебедкину решение административной комиссии?

— Чево?

— Говорил Воронков, что Лебедкина оштрафовали?

— Как же, как же — говорил. Лебедкин еще ругался. Орал, что с него все равно взятки гладки.

— Дура! — рявкнул Лебедкин.

— Не дурее тебя! — отрезала Демченко.

— Распишитесь, — подвинул я ей протокол очной ставки. Демченко торопливо подбежала к столу. Быстро расписалась и, не взглянув на Лебедкина, выскочила из кабинета.

Очная ставка с Воронковым была еще более короткой.

— Как же я ему не говорил? Предложил расписаться. Он от подписи отказался. Я об этом написал, и соседи расписались. Бумага-то в исполкоме, наверное, и сейчас лежит. Взять надо.

— Возьмем, — пообещал я.

НА ЭТОМ закончилась моя первая очная ставка. Потом было их множество, допросов — и того более.

Мастерство следователя шлифуется годами. Не сразу приходит опыт. Мне выпало счастье учиться этому сложному ремеслу у полковника милиции Германа Михайловича Первухина.

Полковник учил нас разговаривать с людьми, добывать доказательства, строить версии, умению вырабатывать верный план.