Библиотечный детектив

Она вспомнила Жорку, которому эта сокращенная форма имени совсем не подходила. Просто в Одессе всех Георгиев зовут Жорами. «Ну-ка, Жора, подержи мой макинтош! Жора, рубай компот, он жирный, – опять совершенно автоматически подумала Анна Эразмовна. – Нет, он не Жора, он Георгий. Хорош, как греческий бог». Высокий, широкоплечий, загорелый, с черными глазами, перед которыми невозможно было устоять, Георгий был потрясающе красив. «Как греческий бог», – опять подумала Анна Эразмовна и почему-то смущенно улыбнулась.

– Так, Гинкул, не заливай. Можно подумать, ты не знаешь, где живет Олег. Хрен с ним, с Жорой, но про Олега никогда не поверю.

И она рассказала Наташе о вчерашней встрече с Елизаветой Степановной и Верочкой.

– Я абсолютно уверена, что Андрей у Олега. Колись, гони адрес, вечером туда схожу.

Конечно, Наташа раскололась. Точного адреса она не знала, помнила только название улицы и объяснила на пальцах, как туда добраться. Это было где-то на Слободке, про «пешком» Анна Эразмовна погорячилась, и вечером пришлось уговаривать мужа, чтобы он ее отвез.

– Вечно ты меня дергаешь, – злился Леонид Владимирович. Конечно, какой мужик с радостью вскочит с дивана и помчится неведомо куда? Но прожила ли бы Анна Эразмовна со своим мужем двадцать пять лет, если бы не научилась его убалтывать? Вскакивал, вскакивал, как миленький, и мчался, ведомо и неведомо куда, и еще удовольствие при этом получал.

Через минут двадцать на своей старой «Волге», собранной очумелыми ручками Леонида Владимировича из металлолома, они были на Слободке. Покружившись еще минут десять в кромешной тьме, они, наконец, нашли улицу с поэтическим названием Ветрогонная, где в одноэтажном домике (а на Слободке почти все дома такие – частный сектор), снимал комнату Олег.

Муж выполз из машины и стал стучать в железные ворота. Загавкали все слободские собаки, басовито отозвалась и какая-то собака за воротами, явно очень большая.

– Ой, я боюсь, – жалобно произнесла Анна Эразмовна.

– Боюсь, боюсь, нечего было ехать, – сказал муж и заколотил еще громче. Собака от злобы просто заходилась. Наконец, калитка в воротах заскрипела и, в неверном свете луны, которая именно в этот момент (спасибо ей!) вынырнула из-за туч, они увидели Олега.

– Анна Эразмовна, что вы здесь делаете?

– Олег, нам надо серьезно поговорить. – Когда Анна Эразмовна говорила таким тоном, спорить с ней было бесполезно. – И уберите, пожалуйста, собаку.

Пройдя по заасфальтированной дорожке (а по сторонам, в темноте, что-то раскачивалось и благоухало, сладко и тревожно), они оказались сначала на застекленной веранд очке, а потом в крошечной низкой комнатушке.

На разобранной, мятой и грязной постели сидел Андрей. И лицо у него было плохое, и глаза нехорошие. Взглянув на него, Анна Эразмовна испытала почему-то не жалость, а страх. Да, пожалеть вчера Верочку было гораздо легче.

– Здравствуй, Андрюша, – как можно ласковее произнесла она, но в ответ получила такой взгляд, что прикусила язык.

– Олег, – сказала она, повернувшись к отцу, – Андрюша должен вернуться домой, Елизавета Степановна страшно переживает, ей и так тяжело…

– А пошла она на… – отозвался вдруг Андрей.

– Ты чего выражаешься? – вмешался Леонид Владимирович.

– Не трогайте моего сына, – вдруг тонким голосом закричал Олег. – Вы зачем пришли, мораль читать?

Муж хотел что-то ответить, но Анна Эразмовна тронула его за руку. С нее слетела вся ее уверенность:

– Ладно, Леня, не надо. Олег, я вам очень сочувствую, очень, но вы же взрослый человек, вы должны понимать – ребенку здесь не место. И потом, – она заставила себя подойти к кровати и сесть рядом с Андреем, – Верочке без тебя очень плохо. Разве ты не хочешь помочь сестре?

Этот идиотский вопрос остался без ответа, и супруги, пробормотав «Спокойной ночи», вышли в темноту.

– Ну что, получила, благодетельница? -спросил муженек, когда они сели в машину. Тошно было на душе, но на своего благоверного Анна Эразмовна не обиделась. Она его очень хорошо знала и понимала, что ему жаль Андрея, жаль Олега и за нее, любимую, обидно.

Домой ехали молча.

Глава пятая, похоронно-кладбищенская

Любу хоронили девятнадцатого мая. Этот день Анна Эразмовна любила с детства. Аня была замечательной, активной пионеркой. Ее приняли в пионеры во втором классе, одну из первых, еще зимой, и она до весны ходила в распахнутом пальтишке, чтобы все видели ее красный галстук. Любимым Аниным писателем был Аркадий Гайдар, а еще она прочла все книги про пионеров-героев: и про Володю Дубинина, и про Леню Голикова, и про пионерку Лару. Это сейчас она стала старая, чувствительная и сентиментальная, а тогда считала, что плакать стыдно, и не плакала никогда, ни над книгой, ни в кино.