Библиотека

Но что бы это ни значило, едва ли это могло как-то изменить мои планы. Не было у меня никаких планов. Дорога была, а планов не было. Одна-единственная, где бы я ни шёл. Между тем местность сделалась живописней. Справа и слева от шоссе громоздились кучи мусора, горы рваных покрышек, покорёженные листы жести, какие-то грязные маркированные коробки, среди них ветер угрюмо гонял рваную бумагу, серые комки газет, обрывки открыток, они хотели укрыться от него, но он находил их повсюду, где бы они не прятались, и безжалостно поднимал в воздух. Я оказался на свалке. Свалка эта, насколько я мог судить, размеры имела грандиозные. Холодная в своём величии простиралась она до самого горизонта, равнодушная и... безжизненная? Так ли? Тонкая струйка голубоватого дыма. В следующую секунду налетевший порыв ветра развеял её, не оставив даже напоминания, как будто досадуя на себя за то, что отвлёкся и недоглядел... Но поздно. Я успел увидеть её. Сердце забилось часто. Прошла минута или больше, а я всё так же стоял, прикованный взглядом к тому месту. Наверное, ждал, что дым появится снова. Я посмотрел на дорогу. Время шло. Нужно было что-то решать. На что-то решаться. Я ещё раз посмотрел туда, где заметил дым. Сделал неуверенный шаг, ещё один. И оглянувшись последний раз на дорогу, уже увереннее, пошёл. Мне ещё казалось, что я могу вернуться. А потом я чуть не упал, оступившись, идти стало трудно, и я думал уже только о том, как бы не переломать ноги. Идти было трудно - я успел взмокнуть, осатанеть и изматериться, пробираясь завалами тряпок, ящиков, битого кирпича, стекла, шлаковаты, опилок, макулатуры и прочего в этом роде, пока, перейдя, наконец, последний Рубикон, покорив последний Монблан, миновав последний Сен-Бернард, достиг цели своего безрассудного похода. И тогда я увидел то, к чему так долго шёл. Тощий, хворый костерок. Я увидел троих. Они сидели вокруг костерка и слушали радио. На одном из этих людей была спортивная кепка, лопнувшая вдоль и прихваченная медной проволокой. Одет он был в дырявое трико и больничную пижаму. На голове другого была вязаная шапочка. Остальные части его тела утопали в непомерных размеров тулупе. Воротника у тулупа не было. Третий выглядел почти аристократично, будучи обладателем высокого цилиндра, клубного пиджака с красивой сиреневой заплаткой и полосатых брюк. Кроме того, на носу его красовались очки с толстыми линзами. Обут он был в кеды. Они сидели молча. Радиоприёмник стоял тут же, на перевёрнутой вверх дном детской ванночке. Я незаметно подошёл к ним и тихонько расположился рядом. Из динамика, лежавшего отдельно от остальных частей приёмника, раздавался колючий голос женщины-диктора: "...вследствие этого, правительство приняло решение о новом расширении влияния Города, которое будет осуществлено сегодня, тринадцатого марта в четырнадцать-ноль-ноль. Резолюция заседания Конвента будет опубликована в печати. Спортивные новости..." "Аристократ" протянул к приёмнику руку и выключил его. Стало тихо. Тот, кто был в спортивной кепочке, злобно сплюнул. - Ох, чувствует моё сердце, доберутся они до нас, - затосковал тот, что был в тулупе. - Да не ной ты, без тебя!.. - раздражённо бросил ему "спортсмен". - Кому она нужна, эта свалка! За тобой если только придут. "Аристократ" молчал. Слышно было, как потрескивает костерок. - А что это значит? - решился я подать голос.- Что Город расширяет влияние. - Это значит, что он присоединяет к себе новую территорию, - отозвался "аристократ". - Причём никогда нельзя узнать заранее, какую именно. - Об этом не объявляют? - Нет. Тогда какой смысл будет её захватывать? - Понятно, - сказал я. "Спортсмен" принялся разламывать ящик и подбрасывать обломки в костёр. - Мне не очень-то хочется снова попасть в Город, - признался я, выдавив улыбку. - Для меня это... - А кому охота? - буркнул "спортсмен". - Потому и торчим тут. Он посмотрел на меня. Я улыбнулся. Он снова взялся за ящик. "Тулуп" молча наблюдал за огнём. - Видите ли, - вежливо объяснил "аристократ". - С точки зрения логики, это самое безопасное место в округе. Ведь Город и так использует свалку, так зачем же её захватывать? Я кивнул. - Что ж, тогда и я, пожалуй, останусь пока здесь. Пережду это самое Расширение Влияния... Я осторожно оглядел всех троих. Никто не возражал. Я достал сигареты. - Перекурим? Все по очереди потянулись к пачке. "Спортсмен" вытянул сразу две, запихав одну в кармашек пижамы. "Аристократ" поблагодарил. Закурили. "Тулуп" подвесил над костерком чайник. Когда вода в нём забулькала, он насыпал в неё какой-то серой трухи. - Скоро чаёк поспеет, - доверительно сообщил он. "Аристократ" вытащил откуда-то большой целлофановый пакет карамели. "Спортсмен" достал три пустые консервные банки. Все оживились. - Надо бы ещё одну подыскать, - заметил "аристократ" и, пошарив вокруг себя, откопал почти не помятую банку. Ополоснул кипятком. - Вот, - он протянул её мне. Я взял. - Спасибо. - Или вы предпочитаете пить из глубокой посуды? - Без разницы, благодарю вас. После молчаливого и исполненного достоинства чаепития Тулуп и "спортсмен" сели играть в карты. Я отказался. "Аристократ" положил себе на колени толстую общую тетрадь и принялся в ней что-то записывать. - Что пишете? - поинтересовался я, придвигаясь к нему. - Да так, - сказал он. - Некоторые свои мысли и замечания. По большей части общего характера, но также и практического свойства. Думаю, напишу и, как знать, может быть, и опубликую. Отдельной книгой. - А что, - сказал я. - Интересная, наверное, книга будет. Он несколько повеселел. - Может быть, даже знаменитым стану. Как знать? - Хотите выбраться отсюда? - Нет, - он покачал головой. - Если я здесь, то значит, есть на то причина во мне самом. А вообще-то, я бухгалтер по профессии. - Вы работали бухгалтером? - Да. Вам это занятие, наверное, кажется мало... интеллигентным? - Что вы! - поспешил я заверить его. - Совсем напротив! - Ну да! - вставил "спортсмен". - Считать чужие денежки самое из всех интеллигентное занятие! - и громко заржал. Бухгалтер укоризненно посмотрел на него. - Не обращайте на него внимания. Он немного нервный. И очень невоспитанный. - Ну да! Я псих, - радостно подтвердил "спортсмен" и снова заржал. Должно быть, ему шли карты Бухгалтер вновь углубился в свои записки. Костерок уже догорал. Выглянуло и тут же скрылось солнце. - А по ночам здесь не холодно? - спросил я, обращаясь ко всем троим. Бухгалтер оторвался от тетради. - Что вы говорите? - Бывает, ох, как холодно! - пожаловался Тулуп. - Это правда, - сказал Бухгалтер. - А как же вы ночуете? - Пока не околели, - буркнул Псих. - Видите ли, в чём дело, - объяснил Бухгалтер. - Мусор, когда он сложен в кучи, преет и выделяет тепло. Опилки... если в них зарыться поглубже, то можно не бояться замёрзнуть. - Тьфу ты! - швырнул карты Псих. - Опять проиграл. А какие карты были! Ты, видать, мухлюешь. Шулер хренов. - Я честно играю, а ты, если не хочешь, то и не играй, я что, заставляю? обиделся Тулуп. - А всё равно отдавать нечем, - он вывернул карманы трико. - Нечем отдавать-то. На, гляди! Включи-ка радио, - кивнул он мне. Я включил. Из динамика раздались звуки оркестра. Псих одобрительно хмыкнул. - Он его сам починил, - уважительно сказал Тулуп, показав глазами на Психа, который тем временем уселся на остов стиральной машины и мечтательно уставился в пространство, покачивая головой в такт музыке. Я повернулся к Бухгалтеру. - А вот интересно, - сказал я. - Если Город расширяется, что он делает с теми, кто живёт на этой территории? - В пустыне никто не живёт, - сказал Бухгалтер, закрывая тетрадь. - То есть, как? - Формально. Те, кто здесь обитают, не считаются живыми, то есть... Говоря официальным языком, не обладают статусом живого человека. Тулуп снова затосковал. Поднялся с места. - Пойду, пороюсь, может, отвлекусь. Он ушёл. Псих соскочил на землю, выключил приёмник и подошёл к нам; подсел к Бухгалтеру и легонько толкнул его в плечо. - А вот скажи, умный, если экологическая катастрофа начнётся, то все люди помрут или не все? - Это зависит от того, в каком масштабе, - отозвался Бухгалтер. - Нет, ну а если в крупном? - не отставал Псих. - Если в глобальном? - Ну да. - Может быть, все... - Так значит, хватит заводы всякие строить, - он весело подмигнул мне. - И детей хватит рожать. - Это тоже не совсем верно, - Бухгалтер снял очки и стал старательно протирать их носовым платком. - Существуют альтернативные пути развития. - Чего? - поморщился Псих. - Альтернативные. Кроме того, с развитием цивилизации рождаемость падает, это тоже верно. Я лично считаю, что заводы всякие и машины только мешают цивилизации. Тормозят её развитие. - Ладно, - сказал Псих. - А вот скажи, Бог, он один? - Бог един, - строго сказал Бухгалтер, надевая очки. - А как же тогда объяснить, что религий много? Мусульманы там, буддисты разные... и потом, эти... ну, которые... - Религий, конечно, много, - согласился Бухгалтер. - Но Бог один. Хотя зачем я тебе это объясняю? Ты ведь всё равно несерьёзный. - Это почему ещё! - оскорбился Псих. - Чего несерьёзный? - Да так, несерьёзный какой-то. - Какой-такой несерьёзный? Конечно, да! Ты один у нас серьёзный! А все остальные, - он кивнул на меня. - Так, шушера всякая! Значит, очки нацепил, так и серьёзный, а у меня, значит, очков нету, так я и несерьёзный, так что ли? Нет, ты говори давай! Бухгалтер насупился и принялся подчёркнуто деловито рыться в своей тетради.