Библиотека душ

Пустóта не смогла сама толком сделать это, так что я взял ее за плечи и помог принять сидячее положение. Правда восстанавливалась она с поразительной скоростью и уже через несколько минут набралась достаточно сил, чтобы, следуя моим командам, выбраться из раковины и встать на ноги. Она больше не хромала. Все что осталось от раны на ее шее, это тонкая белая линия, почти как те, что быстро исчезали с моего собственного лица. Когда я озвучил все это, Бентам не мог скрыть своего недовольства тем, что Матушка Пыль так основательно вылечила пустóту.

— Что я могу поделать, если моя пыльца такая действенная? — ответила Матушка Пыль через Рейнальдо.

Измотанные, они отправились поискать себе постели. Мы с Эммой тоже устали, близился рассвет, а мы еще не спали, но результаты, которых мы добились, взбудоражили нас, а надежда придала нам второе дыхание.

Бентам повернулся к нам с горящими глазами:

— Момент истины, друзья. Ну что, посмотрим, сможем ли мы заставить мою старушку снова работать?

Под этими словами он подразумевал свою машину, и нас можно было и не спрашивать.

— Давайте не будем терять ни секунды, — откликнулась Эмма.

Бентам позвал своего медведя, а я приготовил свою пустóту. Пи-Ти появился в дверях, подхватил хозяина, и вместе они повели нас по дому. Мы явили бы собой странное зрелище, вздумай кто-нибудь наблюдать за нами: элегантно одетый джентльмен, покачивающийся в лапах медведя; Шэрон в своем развевающемся черном плаще; Эмма, подавляющая зевки дымящейся рукой; и всего лишь старый добрый я, бормочущий команды своей заляпанной белой краской пустóте, которая даже здоровая продолжала шаркать, словно ее кости не совсем помещались в теле.

По коридорам и вниз по лестницам шли мы, в недра дома: через комнаты, заполненные щелкающими механизмами, каждая последующая из которых была меньше предыдущей, пока не подошли к двери, в которую не мог пройти медведь. Мы остановились. Пи-Ти опустил своего хозяина.

— Вот оно, — объявил Бентам, сияя, как гордый отец. — Сердце моего Панпитликума.

Бентам открыл дверь. Пи-Ти остался ждать снаружи, а все остальные вошли следом за ним.

Всю маленькую комнату занимал чудовищный механизм из железа и стали. Его внутренности тянулись от стены к стене загадочной массой маховиков, поршней и вентилей, блестевших маслом. Он выглядел как механизм, способный производить адский грохот, но сейчас он был неподвижным и тихим. Перепачканный маслом мужчина стоял между двумя гигантским шестернями, закручивая что-то гаечным ключом.

— Этой мой ассистент, Ким, — представил его Бентам.

Я узнал его: это был тот самый человек, который гнался за нами в комнате Сибири.

— Я — Джейкоб, — представился я. — Мы столкнулись с вами там, в снегу, вчера.

— А что вы там делали? — спросила Эмма.

— Замерзал до смерти, — сердито отозвался мужчина и продолжил работать ключом.

— Ким все это время помогал мне искать путь в Панпитликум моего брата, — объяснил Бентам. — Если такая дверь и существует в комнате Сибири, то она, скорее всего, находится на дне одной из расселин. Я уверен, Ким будет благодарен, если вашей пустóте удастся включить некоторые и другие наши комнаты, где наверняка будут двери в более доступных местах.

Ким что-то проворчал, скептически оглядев нас с ног до головы. Мне стало любопытно, сколько лет он уже провел, борясь с обморожением и прочесывая расселины.

Бентам взялся за дело. Он отдал краткие указания своему ассистенту, который повернул пару рукояток и потянул за длинный рычаг. Шестерни машины издали шипение и треск, затем слегка сдвинулись.

— Приведи существо, — глухим голосом велел Бентам.

Пустóта ждал снаружи, и я позвал его. Он проковылял через дверь и издал низкий сиплый рык, словно знал, что с ним должно произойти что-то неприятное.

Ассистент выронил гаечный ключ, но тут же быстро поднял его.

— Вот здесь батарейный отсек, — Бентам обратил наше внимание на большой ящик в углу. — Ты должен завести существо туда, и там мы его обездвижим.

Отсек напоминал чугунную телефонную будку без окон. Целый пучок трубок вырастал из него сверху и соединялся с трубами, что шли вдоль потолка. Бентам ухватился за ручку и с пронзительным скрежетом открыл тяжелую дверь отсека. Я заглянул внутрь. Стены были из гладкого серого металла с маленькими дырочками, будто внутренности духовки. На задней стенке висел набор толстых кожаных ремней.

— Ему не будет больно? — спросил я.

Я удивил сам себя этим вопросом, Бентама тоже.

— А какое это имеет значение? — спросил он.

— Лучше бы не было. Если у нас есть выбор.

— Выбора нет, — ответил Бентам, — но оно не почувствует боли. Отсек наполняется анестезирующим усыпляющим газом, до того, как происходит что-нибудь еще.

— А потом что? — спросил я.

Он улыбнулся и похлопал меня по руке:

— Это слишком технологично. Достаточно сказать, что твое существо покинет отсек живым, и более или менее в том же состоянии, в котором войдет туда. Теперь, будь так любезен, вели ему зайти внутрь.