Библиотека душ. Нет выхода из Дома странных детей

Харон отвязал судно и оттолкнулся от стены дока. Наши друзья кричали и махали руками нам вслед. Я махал в ответ, но видеть, как они скрываются вдали, было слишком больно, поэтому я прикрыл глаза, и вскоре они исчезли за поворотом Канавы.

Разговаривать никому не хотелось. Мы молча наблюдали за проплывающими мимо покосившимися зданиями и шаткими мостами. Спустя какое-то время мы приблизились к переходу. Течение мощно увлекло нас в тот же тоннель, через который мы проникли в Дьявольский Акр, и выплюнуло с противоположной стороны в душный и влажный современный день. Исчезли трущобы Дьявольского Акра. Вместо них на берегах выросли сверкающие офисные башни и застекленные фасады многоквартирных домов. Мимо прожужжал катер.

Отовсюду в мое сознание лились звуки активной, полной дел и забот, жизни в настоящем. Звонок мобильного телефона. Разнузданная поп-музыка. Мы проплыли мимо открытого ресторана на набережной канала, но благодаря чарам Харона обедающие на площадке люди нас не заметили. Интересно, что бы они подумали, увидев двух подростков в черном, женщину в строгом викторианском платье и Харона в плаще от старухи с косой, выплывающих из преисподней. Кто знает, может, современный мир уже так пресытился развлечениями, что никто и глазом не моргнул бы.

Кроме того, теперь, когда мы вернулись в настоящее, меня все больше беспокоили мысли о том, что именно я расскажу родителям. Пока что они успели решить, что я сошел с ума или подсел на сильные наркотики. Мне очень повезет, если они не упекут меня в психлечебницу. Даже если они этого не сделают, терапия на долгие годы мне обеспечена. Они больше никогда не будут мне доверять.

Но это была моя борьба, и я знал, что справлюсь. Лично для меня проще всего было бы сказать им правду. Но это было исключено. Я знал, что родителям ни за что не понять этой части моей жизни. А если бы я попытался заставить их поверить и понять, то оказаться в психлечебнице имели все шансы уже они.

Отец уже знал о странных детях больше, чем ему было положено. Он видел их на Кэрнхолме, хотя и решил, что ему это приснилось. Затем Эмма оставила ему письмо и фотографию, на которой она была вместе с моим дедушкой. И как будто всего этого было недостаточно, когда я позвонил отцу из метро, я сам сказал ему, что я странный. Теперь я уже понимал, что это было очень эгоистично и я совершил ошибку. А теперь я еще и направлялся на встречу с ними в обществе Эммы и мисс Сапсан.

– Я тут подумал, – произнес я, оборачиваясь к ним. – Может, вам не стоит со мной идти?

– Почему? – спросила Эмма. – За это время мы точно не успеем стремительно состариться…

– Не думаю, что будет здорово, если родители увидят меня с вами. Мне и без того будет очень трудно им все объяснить.

– Я тоже об этом думала, – ответила мисс Сапсан.

– О чем? О моих родителях?

– Да. Если хочешь, я могу тебе помочь.

– Как?

– Среди множества обязанностей имбрин имеется и обязанность общаться с нормальными людьми, которые проявляют излишнее любопытство, создавая нам проблемы, или беспокоят нас каким-то иным образом. У нас имеются средства, способные потушить их любопытство и заставить их забыть о том, что они видели что-то необычное.

– Ты об этом знала? – спросил я у Эммы.

– Конечно. Если им не стирать память, странные люди только и делали бы, что попадали в газеты.

– Так это… действительно стирает людям память?

– Это скорее похоже на изъятие определенных неудобных воспоминаний, – пояснила мисс Сапсан. – Это совершенно безболезненно и не имеет побочных эффектов. Все же тебе это может показаться чересчур радикальным. Так что я оставляю выбор за тобой.

– Хорошо, – кивнул я.

– Что хорошо? – спросила Эмма.

– Хорошо, пожалуйста, сотрите память моих родителей. Это просто потрясающая возможность. А заодно… был один случай… когда мне было двенадцать лет, я врезался на маминой машине в двери гаража…

– Вас заносит, мистер Портман.

– Я пошутил, – буркнул я, хотя это было не совсем так.

Как бы то ни было, я испытал огромное облегчение, узнав, что мне не придется еще много лет только тем и заниматься, что просить прощения за то, что я сбежал, заставил их поверить в то, что я умер, и чуть не сломал им жизни. И это не могло не радовать.

Глава одиннадцатая

Харон высадил нас на той же темной, облюбованной крысами пристани, где мы увидели его впервые. Выходя из лодки, я испытал приступ ностальгии. Да, на протяжении последних нескольких дней мне беспрестанно угрожала опасность, я страдал от самых экзотических ран и был по уши в грязи. Но я знал, что таких приключений у меня не будет больше никогда. Я понимал, что мне этого будет не хватать. Разумеется, не столько пережитых испытаний, сколько того человека, которым я был, когда их преодолевал. Теперь я знал, что внутри меня скрывается железная воля, и надеялся, что смогу сохранить ее, как бы ни размягчала меня моя нормальная жизнь.

– Пока, – произнес Харон. – Я был рад знакомству с тобой, несмотря на все бесконечные проблемы, которые ты на меня навлек.

– Да, я тоже, – ответил я, пожимая ему руку. – Было интересно.