Библиотека географа

— Это детективы из полицейского департамента Уикендена, — смущенно пробормотал я.

Ханна шумно выдохнула.

— Детективы? Значит, ты обратился в полицию? И сколько времени ты уже с ними общаешься? С какой целью? Что ты успел рассказать? И что сказали тебе они?

Она подошла ко мне, остановилась, вернулась на прежнее место, но потом снова приблизилась и потянулась, словно хотела поцеловать. Я попытался положить ладонь ей на плечо, но она резко отбросила ее и прожгла меня взглядом.

— Я разговаривал с ними сегодня днем. Это от них я узнал, что у Яна был адвокат. Кроме того, они сказали, что Ян дважды подвергался аресту.

— И что же?

— И ничего. Парень по прозвищу Здоровяк — племянник моего старого университетского профессора. Его на время отстранили от работы, и он, поскольку появилось свободное время, согласился мне помочь.

— Отстранили? За что?

— Ударил какого-то типа во время дорожного инцидента, чего ему делать не следовало.

— Очень хорошо… Просто прекрасно! Это именно тот тип копа, который тебе нужен.

— Он не такой, как ты думаешь. Кроме того, ни он, ни я не отстаиваем чьих-либо интересов. Мы сами по себе.

Я замолчал, ожидая ее реакции, но она лишь сверлила меня взглядом и ничего не говорила. Я же расшифровать выражение ее лица не мог, о чем она в эту минуту думала — не знал, но почувствовал, что сделал что-то не так.

Надо сказать, всякое мое деяние, способное ее опечалить, представлялось мне неправым и ошибочным. Более того, если бы в этот момент я мог воздействовать на Джо и Сэла, с тем чтобы они оставили это дело, я бы не пожалел усилий. Но тут мне пришла в голову некая мысль, которую я и поторопился озвучить:

— Разве тебе не хочется узнать, что случилось с Яном? Выяснить, как он умер?

Она вздохнула и с отсутствующим видом провела рукой сначала по лбу, а потом по волосам.

— Конечно, хочется. И даже очень. Он был моим другом, а не твоим, и уж никак не являлся для меня стартовой площадкой для карьерного роста и получения новой работы.

— Ты несправедлива. Я никогда так не думал. И не понимаю, что тебя так опечалило. Мы всего-навсего пытаемся узнать, что случилось с Яном. С твоим, между прочим, другом. Что в этом плохого?

— Знаешь что, Пол?.. Я не хочу больше об этом разговаривать, о'кей? И сейчас же еду домой. — Она торопливо надела пальто, подошла к двери и стала открывать ее.

— Подожди… Что, собственно, случилось?

Она молча покачала головой.

— Я тебе позвоню, хорошо? — брякнул я первое, что пришло в голову. Вряд ли подобную реакцию с моей стороны можно было в таких условиях назвать адекватной.

— Поступай как знаешь, — подавила она улыбку и вышла из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь. Я услышал, как застучали по лестнице ее каблучки. Несколько секунд спустя хлопнула входная дверь.

Более всего в тот вечер мне хотелось пообедать с Ханной, а потом провести с ней ночь любви. Я даже рванулся было за ней, желая вернуть. Но, как ни странно, меня остановила гордость, которая, вдруг выяснилось, все-таки имелась.

Поэтому остаток вечера я провел далеко не так, как мечталось. Иначе говоря, не стал ничего готовить — просто бросил холодные равиоли в пластиковый контейнер с соусом «арробиата» и стал есть, зачерпывая ложкой и запивая прямо из горлышка купленным мной «Монтепульчьяно». При этом я время от времени поглядывал на экран телевизора, где показывали очередную серию популярного комедийного телефильма, который и прежде не казался мне смешным, а уж теперь — тем более. Речь шла о нескольких семьях, члены которых не имели внутреннего стержня, постоянно жаловались на жизнь, но обладали способностью быстро оправляться от ударов судьбы. Эти страдавшие от многочисленных комплексов взрослые и подростки то и дело и в разных комбинациях выясняли между собой отношения, пытаясь понять, кто к кому и какие чувства питает, обмениваясь цветистыми фразами, напоминавшими рекламные лозунги, или ведя бесконечные диалоги. Убаюканный их многословием и занудством, я заснул на диване перед телевизором с бутылкой в руке и проснулся от звукового сигнала, который передавал мой телеприемник одновременно с таблицей настройки (гордость всех маленьких телекомпаний). Во сне я облился вином, и рубашка у меня на груди порозовела.

«БЕЛЫЙ МЕДИК»

Белый цвет — символ середины; это цвет не успевших еще обзавестись рогами мужей, влюбленных немолодых людей, разочарованных писателей, не первой молодости поэтов, наполовину построенных замков и не подведенных под крышу домов.

Георг Наги. Трагедия Соррати