Библиотека литературы США

— Ну, знаете ли, — заговорила Фэй, — вы сейчас чуть такого дурака не сваляли! Доской собирались меня стукнуть! Нет, ничего у вас не выйдет. Драться вы не умеете, вот что. — Она прищурила один глаз. — А меня все мое семейство учило — я-то умею!

Нет, подумала Лоурел, именно она, Фэй, драться не умеет. В ней ни страсти, ни воображения, не чувствует она их и в других людях, ей это недоступно. Другие люди, другие жизни для нее просто невидимки. И ей пришлось бы наугад махать своими кулачками, плевать во все стороны узким ротиком, чтобы в кого-то попасть. С человеком что-то чувствующим она ни бороться не может, ни любить его не умеет.

— Видно, вы считаете всех на свете хуже себя, Фэй, — сказала Лоурел.

Да, она едва не ударила Фэй. Она хотела сделать ей больно, чувствовала, что она на это способна. Но по странной причуде души ей помешало воспоминание о маленьком Венделле.

— Не пойму, из-за чего вы подняли такую бучу? — спросила Фэй. — Что вы в ней нашли, в этой штуке?

— Все былое, Фэй. Все прошлое целиком, — сказала Лоурел.

— Чье это прошлое? Только не мое! — сказала Фэй. — Для меня прошлое — пыль. Мне важно только будущее. Ясно вам или нет?

И вдруг Лоурел подумала, что Фэй, может быть, уже успела изменить памяти отца.

— Знаю, что и вы для прошлого — ничто, — сказала она. — Но у вас нет и власти над прошлым.

«И у меня тоже, — подумала она, — хотя для меня оно было всем на свете, оно меня создало, оно мне дало все. Прошлое ничем нельзя оскорбить, но и помочь ему ничем нельзя. Прошлое так же недоступно, как отец в гробу, — ни помочь, ни оскорбить его уже нельзя, прошлое, как и он, неуязвимо и никогда не восстанет ото сна. Это память лунатиком бродит во сне. Она приходит, вся израненная, с другого конца света, как Фил, она окликает нас по имени и предъявляет свои права на наши слезы. Она никогда не станет неуязвимой. Память можно ранить вновь и вновь, но в этом, быть может, и таится ее глубокое милосердие. Пока память отзывается болью на то, что случается в жизни, она остается живой, а пока она жива и пока мы в силах, мы можем воздать ей должное».

У дома остановилась машина — подружки отрывистыми гудками звали Лоурел.

— Забирайте доску, — сказала Фэй. — Меньше придется выкидывать.

— Не стоит, — сказала Лоурел, кладя доску на место. — Думаю, что смогу обойтись и без этого тоже.

Память живет не во власти над вещами, но в опустевших руках, опустевших и прощенных, и в сердце, которое тоже может опустошиться, но вдруг снова наполняется образами, воскрешенными воображением. Лоурел прошла мимо Фэй в прихожую, взяла пальто и сумку. Миссури уже бежала из кухни и успела подхватить чемодан. Лоурел торопливо прижала ее к себе, сбежала по ступенькам к машине — там в нетерпении, открыв дверцу, ждали ее подружки.

— Ну наконец-то, — сказала Тиш, — еле-еле успеем.

Они миновали здание суда, повернули у школы. Мисс Адель уже вывела своих первоклашек во двор поиграть. Она помахала рукой. Все дети тоже замахали. И последнее, что видела Лоурел, прежде чем машина рванулась вперед, был трепет детских ладоней, множества маленьких незнакомых рук, которые взлетели, чтобы пожелать ей доброго пути.

РАССКАЗЫ

Лили Доу и дамы (Перевод И. Архангельской)

Миссис Уоттс и миссис Карсон были на почте, когда пришло письмо из Эллисвилской лечебницы для слабоумных. Эми Слокум выбежала из-за стойки с целой пачкой корреспонденции в руке, протянула письмо миссис Уоттс, и они все вместе стали читать его. Миссис Уоттс держала письмо, крепко ухватив своими ручками, а миссис Карсон медленно водила по строчкам пальцем в наперстке. Все остальные посетительницы затаили дыхание.

— Но что скажет Лили, когда мы сообщим ей, что отправляем ее в Эллисвил? — воскликнула наконец миссис Карсон, и лицо ее озарилось лучезарной улыбкой.

— Запрыгает от радости, не иначе, — сказала миссис Уоттс и зычным голосом пояснила даме, которая была туга на ухо: — Лили Доу берут в Эллисвил!

— Попробуйте только отправиться к ней без меня — я вам век не прощу! — заявила Эми Слокум и поспешила к своей конторке заканчивать разбор почты.

— Как вы считаете, ей там будет неплохо? — обратилась миссис Карсон к нескольким дамам-баптисткам, которые стояли в сторонке и ждали. Она была жена баптистского проповедника.

— Я слышала, там хорошо, только, может быть, слишком людно, — ответила одна из дам.

— Лили ведь всегда всем подчиняется, — сказала другая.

— Вчера вечером на этом джазе… — начала было третья и вдруг прикрыла рот ладошкой.

— Не смущайтесь, я знаю, что существуют такого рода представления, — сказала миссис Карсон, уставясь в пол и теребя мерную ленту, висевшую у нее на шее.

— Ах, миссис Карсон… Ну так вот, вчера возле этого их шатра кассир чуть не заставил Лили купить билет…

— Билет?!

Но тут подошел мой муж и объяснил ему, что она не совсем в здравом уме, и все это подтвердили.

Дамы сокрушенно зацокали.

— Однако концерт был на славу, — сказала дама, которая на нем побывала. — И Лили так мило себя вела. Ну просто настоящая леди — сидела себе тихонечко и смотрела во все глаза.