Библиотека (СИ)

- Пора переименовать чатурангу, - произносит он, - Мы уже давно сражаемся войсками двух цветов, чёрными и белыми. А в чатурангу играют вчетвером, каждый своим войском. Надо, надо переименовать игру. Как я красиво - шах и мат! А! Отличное название может быть - Шахматы. Ты как считаешь?

Сын молчит, не отрывая взгляда от доски с фигурками, делает вид, что ищет допущенную им ошибку. А ошибся он уже сразу, сев сегодня поиграть в чатурангу-шахматы. Теперь ему платить, наступая на собственную гордыню. А это для него особенно болезненно. Вырос мальчик, а амбиции всё те же. Как и хотел, получил своих подданных. Выиграл позволение их иметь. Без дураков выиграл, честно. И что? Вон, у глаз морщинки появились. Не иначе как от забот. А то, "царствуй лёжа на боку" - это лишь для сказок. Истинный правитель всегда в заботах. А народ его весьма беспокойный, умный, талантливый и, такой же, как он сам амбициозный. И уж больно охочий до наживы. За таким глаз да глаз нужен постоянно.

- А как ты их различаешь, - интересуется вдруг Владыка.

- Что? - отрывается от шахмат сын.

На лице лёгкая растерянность. Хитрит. Глаза-то умные, глядят внимательно.

- Как своих от чужих отличаешь? Подданных я имею в виду, - повторяет отец, - Если клеймишь, то как? Сразу-то не разберёшь, кто из них, кто.

- Знак для посвящённых, заметный только в бане, - хмыкает сын и объясняет, что к чему.

- Сами, говоришь, клеймятся? - изумляется отец.

- Присягают на верность, - поправляет сын.

- Сами, - восхищается владыка, - Изящно обставил. Молодец.

Сын сдержанно улыбается и откланивается. Дети всегда уходят, чтобы потом возвращаться. Благодарные дети чаще, неблагодарные на могилу. Этот гордый, обязательно вернётся, попсихует, попылит, придумает очередную комбинацию и придёт. Пусть. С ним играть куда интересней, чем с царедворцами. Поддаваться ему претит.

* * *

- Хочешь, я подарю тебе новые шахматы? - говорит сын, присаживаясь за столик с фигурами, - Старые не надоели? Потёртые, вот.

Он берёт пешку с царапиной на головке, показывает отцу:

- Слишком уж простые для тебя. Есть у меня ювелир один, очень уж искусный. Сделает для тебя новые шахматы, скажем, из золота и серебра. Или из камней драгоценных наточит. Только скажи.

Похоже, он в настроении - глаза горят, движения порывистые. Даже одеяние его, как всегда светящееся, сегодня горит особенно ярко. Давненько его не было во дворце. Или недавно заходил? Когда дни, один на другой похожий, легко потеряться.

Владыка забирает у него шахматную фигурку с царапиной на голове:

- А мне они нравятся, привычные. Уже знаешь, что от них ожидать, - разглядывает пешку, - Вот эта пешка, с царапиной. В скольких баталиях она побывала. Обычный воин, не отчаянно храбрый, но и не трус, с поля боя не побежит. Судьба его быть убитым. Я уже давно заметил. За меня, либо за тебя он играет. И без разницы, в центре или на краю. Вот судьба у него такая. Постоянно его убивают. Он даже ни разу до края не доходил.

- На войне обязательно кого-то убивают, - философски роняет сын, - Он - простой солдат, разменная фигура, мясо войны. Надо же, и ты его запомнил.

- Я уже говорил тебе, что у всего есть душа, - укоряет его отец.

- Да, да, наверное, - сын расставляет свои фигурки, - Может, ставку поднимем?

- Надеешься выиграть? - Владыка глядит насмешливо.

- Сегодня - да, - не теряет энтузиазма сын, - В прошлый раз я не был готов.

- К чему не готов? - поднимает брови отец, - Что я выиграю?

- Жертва твоя...

- Всё по правилам. Я предложил, ты взял и проиграл.

- Пожертвовал самым дорогим, - сын был ещё под впечатлением от той игры. Я и подумать не мог.

- Алчность любого делает близоруким, - хмыкает отец, выравнивая свои фигурки в строю.

- А старость дальнозорким, - дерзит сын, - То, что далеко вижу, а что под носом, уже не разглядеть. Извини, - делает предупреждающий жест сын, - К тебе это никак не относится. Ты всегда был, есть и будешь таким, как надо.

Выкрутился. А то огрёб бы за непочтительность. Нельзя детям власть давать. Неразумные они, берегов не знают.

- Не старость, а мудрость, - кривится Владыка, - Мудрость - не замечать недостатков ближних.

* * *

Только Артём открыл дверь квартиры, навстречу ему бросилась дочка, пятилетняя стрекоза.

- Папа! Папа!

Девочка прижалась к нему и тут же оказалась у него на руках. Из своей комнаты на голос выглянул сын и так остался стоять в дверном проёме. Чего это он? Обычно его не оторвать от компьютера. Натворил чего? Нет, глаз не прячет, тогда что? Из кухни тянет жареным, кажется котлетами. Голод просыпается и ведёт Артёма по запаху на кухню. Жена суетится у плиты, пока, не замечая его.

- Мама! - кричит дочка, - Папочка пришёл!

На голос её жена поворачивается. Глаза у неё красные, заплаканные. Что случилось? Жена шагает к нему, по ходу захватив бумажку со стола, протягивает её Артёму. Глава семьи, продолжая держать дочку на руках, берет бумажку.

- Что это? Ага. Повестка?

Девочка сползает с его рук.

"... явиться 25-го в горвоенкомат... для призыва на военную службу... по законам военного времени..."