Библиотека в Париже

– Вы сказали то, что чувствовали, а не то, что, как вы могли подумать, мне хотелось услышать.

Это было правдой.

– Не бойтесь отличаться от других. – Мисс Ридер наклонилась вперед; ее взгляд, умный, уверенный, встретился с моим. – Почему вы хотите работать здесь?

Я не могла назвать ей настоящую причину. Это прозвучало бы ужасно.

– Я выучила десятичную систему Дьюи и окончила библиотечную школу.

Мисс Ридер посмотрела на вкладыш к моему диплому:

– У вас впечатляющие оценки. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Я читательница этой библиотеки. Люблю английский язык…

– Это я и так вижу, – произнесла она, и в ее тоне прозвучал оттенок разочарования. – Спасибо, что не пожалели времени. Мы сообщим вам о решении через несколько недель.

Уже выйдя во двор, я огорченно вздохнула. Наверное, следовало признаться, почему я хочу получить эту работу.

– Что случилось, Одиль? – спросила профессор Коэн.

Я обожала ее лекции по английской литературе, она читала их в Американской библиотеке, их слушали стоя. Постоянно с пурпурной шалью на плечах, профессор делала доступными самые обескураживающие книги, вроде «Беовульфа», ее лекции были живыми, приправленными лукавым юмором. Коэн сопровождал шлейф скандалов, вместе с сиреневой ноткой ее духов. Говорили, что мадам профессор родом из Милана. Что она была прима-балериной, бросившей и звездную карьеру, и скучного мужа, чтобы сбежать с любовником в Браззавиль, в Конго. Когда же Коэн одна вернулась в Париж, то начала учиться в Сорбонне, где, как Симона де Бовуар, сдала l’agr'egation, невероятно трудный государственный экзамен, чтобы получить право преподавать в высшей школе.

– Одиль?..

– Я выглядела дурой на собеседовании по приему на работу.

– Такая умная молодая женщина, как вы? А вы сказали мисс Ридер, что не пропустили ни одной моей лекции? Вот бы все мои студенты были такими же преданными!

– Мне не пришло в голову упомянуть об этом.

– Как и обо всем, что вы хотите ей рассказать в благодарственной записке.

– Она меня не возьмет.

– Жизнь – это схватка. Вы должны сражаться за то, чего желаете.

– Я не уверена…

– А я уверена, – возразила профессор Коэн. – Подумайте о тех старомодных мужчинах в Сорбонне, которые точно так же нанимали меня. Я чертовски потрудилась, чтобы убедить их: женщина способна читать университетские курсы лекций!

Я посмотрела на нее. Прежде я замечала только пурпурную шаль профессора. А теперь увидела ее стальные глаза.

– Быть настойчивой совсем неплохо, – продолжила Коэн. – Хотя мой отец жаловался на то, что я всегда оставляю за собой последнее слово.

– Мой тоже… Он называет меня неумолимой.

– Так используйте это свое качество.

Она была права. Героини моих любимых книг никогда не сдавались. Профессор Коэн считала, что я должна выразить свои мысли в письме. Конечно, написать все гораздо легче, чем высказать лицом к лицу. Я могу зачеркивать написанное и начинать сначала хоть сотню раз, если понадобится.

– Вы правы… – ответила я.

– Конечно я права! Я сообщу директрисе, что вы всегда задаете на моих лекциях самые интересные вопросы, а вы не сомневайтесь, что все получится.

И, резко развернувшись, отчего ее шаль взлетела в воздух, профессор быстрым шагом вернулась в библиотеку.

Как бы плохо я себя ни чувствовала, кто-нибудь в Американской библиотеке всегда умудрялся помочь мне и исправить мои ошибки. Эта библиотека была не просто стенами и книгами, ее основой были заботливые люди. Я могла проводить время и в других библиотеках, с их жесткими деревянными стульями и их вежливыми «Bonjour, мадемуазель. Au revoir, мадемуазель». Ничего плохого не было в этих bibliotheques, им просто не хватало духа товарищества. Но Американскую библиотеку я ощущала как свой дом.

– Одиль! Подождите!

Это был мистер Прайс-Джонс, отставной английский дипломат, в своем вечном шотландском галстуке-бабочке, за ним следовала составитель каталога миссис Тернбулл, с неровной голубовато-серой челкой. Должно быть, профессор Коэн сообщила им о моем унынии.

– Ничего не потеряно. – Мистер Прайс-Джонс неловко похлопал меня по спине. – Вы победите директрису. Просто составьте список ваших доводов, как сделал бы любой дипломат, и приправьте все как следует.

– Да бросьте вы нянчиться с девочкой! – воскликнула миссис Тернбулл. – В моем родном Виннипеге мы привыкли к напастям. Это нас закаляет. Зимой, когда температура падает ниже сорока градусов, вы бы не услышали, что мы жалуемся, в отличие от американцев… – Вспомнив причину, по которой она вышла во двор, то есть возможность кого-то поучить, миссис Тернбулл помахала перед моим лицом костлявым пальцем. – Встряхнитесь и не принимайте отказа!

Улыбнувшись, я осознала, что дом – это такое место, где не существует тайн. Но я улыбалась. Это уже было кое-что.

Вернувшись к себе и уже не волнуясь, я написала:

Дорогая мисс Ридер!