Библиотекарь или как украсть президентское кресло

Я поздоровался с судьёй, не надеясь, что он станет беседовать со мной, но он заговорил и даже представил меня своей спутнице. Джульетта работала секретарём в юридической фирме, где работал и сам судья. Это была очаровательная негритянка лет семнадцати-восемнадцати. К самому МакКлинану я обращался «ваша честь», но он раза три или четыре поправил меня, и в конце концов я привык к мысли, что могу звать такого известного человека просто Энди. Ниоб по-прежнему не было.

Два конюха ввели в загон кобылу. Все присутствующие начали громко восхищаться безупречностью её пропорций, ухоженной шкурой, строить догадки о ее стоимости, если хозяин решится продать её, и о том, сколько будет стоить её жеребёнок.

Один из конюхов надел на неё недоуздок, другой закрепил правую ногу так, что она не могла поставить её на землю, так что даже если Звезде Энджела не понравится всё, что должно было последовать, двинуться бы с места и не упасть она не могла.

— А вот и ветеринар — показал Энди на женщину с термометром в руке, она счастливо улыбалась. — Это всё стоит кучу денег, так что пока ветеринар не подтвердит, что кобыла готова, жеребца не выпустят.

Я делал вид, что слушаю Энди, на самом же деле всё моё внимание было приковано к двери — в помещение вошла Ниоб. Она была с Джеком, но я видел одну Ниоб. Зато Джек прекрасно видел меня, и с другого конца я заметил, как засверкали его глаза. Конечно же, глаза у Джека были «правильного» светло-голубого цвета и прекрасно подходили к его военному ёршику. Морган обнял Ниоб, но не за талию, а чуть ниже и посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию.

Тут из-за перегородки донеслось звяканье подков — какой-то конь нетерпеливо постукивал копытами о доски, покрывающие каменный пол. Все головы повернулись на стук, Звезда Энджела заржала и затопала ногами.

Конюх ввёл жеребца. Это был уже немолодой жеребец с большим членом, готовым на подвиги. Тонкие ноздри подрагивали, жеребец пытался вытянуть шею, чтобы уловить поток запаха, исходящего от кобылы, но конюх крепко держал его и не давал шевелить головой. На мой взгляд, это был хороший, можно даже сказать красивый конь, но на многократного победителя скачек, тонконогого и порывистого, он не походил ну никак.

— Это и есть Ослепительное Утро?

— Нет, он просто разогревает кобылу. Вообще-то его зовут Томми, только все называют его Бедолагой Томом, потому что он используется, чтобы возбудить кобылу. Том возбуждается, мечтает покрыть кобылу, и тут его уводят и впускают племенного жеребца.

Я слушал судью, но смотрел только на Ниоб с Джеком. Ниоб избегала моего взгляда, нет-нет, она не отводила глаз, она просто смотрела на всех сразу, такой взгляд бывает у человека, который изучает перспективу — он обращает внимание на целое, но не на детали. Зато Джек разглядывал только меня.

— И он не… в смысле Томми не входит в…

— Да, именно так.

— Бедолага!

— Бедолага, — согласился судья. — Хотя, я слышал, что иногда ветврач или конюхи его жалеют и помогают ему.

Судья прочитал в моих глазах вопрос.

— Руками помогают.

— Ох…

— Как много влаги на этот раз! — заявил судья с видом эксперта и вытащил из бокового кармана фляжку. Такие фляжки во время действия сухого закона были лучами в царстве тьмы. Энди отхлебнул и протянул фляжку мне. Во фляжку было налито что-то холодное и крепкое. Бренди? Не знаю, я не большой специалист, может, бренди, может, коньяк или арманьяк.

Кобыла пришла в возбуждение — она била себя по бокам хвостом, выгибала спину, всячески красовалась перед Томми, который рвал свою привязь. Ветеринар поставила градусник в ректальное отверстие кобылы, все, кроме Джека и Ниоб, которые только подходили к загону лошадей, изо всех сил стремившихся друг к другу, стояли молча и напряженно ждали. Джек перестал сверлить меня взглядом, теперь его внимание было приковано к тому, что происходило между лошадьми. Ниоб по-прежнему казалась отстраненной и безучастной. Эх, как бы я хотел, чтобы она подарила мне один тёплый взгляд!

Ветеринар посмотрела на градусник, кивнула, конюх дёрнул Бедолагу Тома к выходу, по ногам у бедняги стекала тёплая сперма.

А вот и звезда вечера — Ослепительное Утро. Казалось, он сам понимал, насколько он породист и знаменит. Кровь у жеребца кипела, а возбужденный член уже искал влагалище.

Джек пожирал глазами Ослепительного. Он явно ассоциировал себя с животным: гордо выпятив грудь, он прижимал Ниоб к себе всё ближе и ближе.

Вдруг он оторвался от созерцания Утра и бросил на меня молниеносный взгляд. Я увидел выражение крайнего самодовольства, написанное у него на лице, и вздрогнул: неужели я — часть игры между Джеком и Ниоб? Неужели я и есть тот самый Бедолага Том, который возбуждает кобылу для другого?