Библиотекарь

Я вспомнил гостеприимного колонтайского читателя Веретенова, сварливого, насквозь честного библиотекаря Буркина и мне сделалось не по себе.

— А может, их тоже отправили на карантин?

— Сомневаюсь. Скорее всего, пока широнинцы послушно сидели взаперти, карательные войска поодиночке расправились с неугодными читальнями. И дай-то Бог, чтобы я ошибалась!

Первые эмоции улеглись. Маргарита Тихоновна тщательно осмотрела Книгу.

— Издание пятьдесят шестого года, — озаренно говорила она. — Двадцатый съезд. Критика культа личности. Понятно, что произошло, Книгу изъяли из продажи, думаю, она даже не поступала в магазины. Громов фатально промахнулся с названием. Но разве мог он предвидеть, что спустя каких-то три года после смерти Сталина имя Вождя и Учителя окажется худшей из всех возможных рекомендаций? Четвертая книга, то есть Книга Радости, была написана аж в шестьдесят пятом году, когда убрали Хрущева. Меня всегда смущал этот перерыв в творчестве Громова. Теперь все объяснилось. Наивный Громов случайно приплел уже мертвого опального вождя и на десятилетие поплатился молчанием…

Она благоговейно осязала полиграфическое чудо, а я на все лады пересказывал подробности своей неудачи. Так попросила Маргарита Тихоновна. Ей казалось, что я просто не заметил Смысла или не придал ему значения:

— Он слишком велик и слишком сложен, чтобы выплеснуться целиком, — Маргарита Тихоновна упрямо качнула головой. — Но Смысл ищет пути воплощения, облекает себя в те минимальные сжатые формы, в зародыши смысла, из которых он позже воспроизведет себя в полном объеме! Ты же знаешь, всякий, кто читает Книгу Памяти, получает свое индивидуальное прошлое. Значит, при чтении Книги Смысла каждый получит и свой индивидуальный, лишь ему понятный Смысл.

— Словосочетание «Неусыпаемая Псалтырь» мне ничего не проясняет! Случайный оксюморон — деревянная вода, ледяной кипяток!

— Смысл до времени пребывает в состоянии спячки, — терпеливо убеждала Маргарита Тихоновна. — При благоприятных условиях он сразу же раскроется, вот увидишь!

— А не проще ли вам самой прочесть Книгу Смысла, Маргарита Тихоновна? — предложил я.

Она неуверенно потянулась за Книгой, потом вдруг одернула руку и виновато улыбнулась:

— Боязно…

— Берите, Маргарита Тихоновна, — настаивал я. — Вы справитесь лучше меня.

— Думаешь? — она помолчала, вздохнула, словно приняла нелегкое решение. — Так тому и быть.

— А с ребятами что? — задал я наболевший вопрос. — Надо бы сказать им про Книгу, а то нехорошо как-то получается…

— Ты говоришь весьма неуверенно, — проницательно заметила Маргарита Тихоновна. — Тебе кажется, что широнинцы не совсем уравновешены, а излишний ажиотаж внутри читальни только навредит. Я правильно тебя поняла?

Я кивнул, хотя формулировка Маргариты Тихоновны не вполне соответствовала моим чувствам.

— Успокойся, Алексей, мы не утаиваем Книгу, мы приберегаем ее. Точно козырный туз в рукаве. — Она бережно завернула «Думу…» в газету и уложила сверток на дно сумки.

Я, честно говоря, предполагал, что Маргарита Тихоновна останется читать у меня, а когда сообразил, что она собирается, уже постеснялся возражать. Какая разница, где будет Книга? Без нее даже спокойней.

— Уходите? — на всякий случай уточнил я. — Рискованно же одной, Маргарита Тихоновна. Мало ли что случиться может.

— Да кому я нужна, старая, больная тетка?! И какие могут у меня быть в сумке ценности, кроме сотни рублей, половинки «Бородинского» и валидола? — Маргарита Тихоновна засмеялась.

— Давайте я с вами проедусь…

— Не стоит, Алексей, я прекрасно обойдусь без провожатых, — Маргарита Тихоновна торопливо отмахнулась. — А вот ты лучше сиди дома и носа лишний раз не высовывай. Вполне возможно, за читальней следят. Если тебя увидят со мной, могут подумать, что Книга Памяти без присмотра…

— Тем более никуда не отпущу вас…

— Вот еще глупости! — в голосе Маргариты Тихоновны впервые прозвучали стальные нотки, впрочем мгновенно заглохшие. — Ладно, поскольку у нас в читальне денег куры не клюют, вызовем на дом такси. Гулять так гулять!

Минут через пятнадцать перезвонила женщина-диспетчер и равнодушно сообщила, что такси у подъезда. Я на всякий случай уточнил еще и номер машины.

Эти предосторожности были излишними. Во дворе для вражеской засады было слишком светло и людно. Протяжно и ржаво скрипели качели. Поднимая крошечные белые смерчи с утоптанной земли, прыгали по нацарапанным квадратам мелкие школьницы. Лавочные старухи, в том числе и моя соседка по этажу, церемонно поздоровались. Я проводил Маргариту Тихоновну до дверей потрепанной желтой «Волги» и удостоверился — номер тот же, что мне назвали, а в салоне нет посторонних. Рыжий водитель, свесивший из окна конопатую руку со смердящим окурком, также не будил подозрений. Вряд ли Совет отрядил бы такого броского человека.

Я расплатился с водителем. Маргарита Тихоновна уселась на переднее кресло, поставила сумку на колени и подмигнула мне на прощание.

Вернувшись, я позвонил Луцису:

— Привет, Денис, — бодро сказал я. — Ну, рассказывай, как вы там. Все в порядке?