Библиотекарист

В последний раз постоял Боб наверху синей лесенки, ведущей к отелю. Толпа росла, машины стояли вдоль шоссе на протяжении полумили, и все больше мужчин и женщин спешили влиться в веселье. На тротуаре через дорогу, на дальней границе столпотворения, Боб заметил Элис и Томми. Вдоль ряда зеркальных витрин, держась за руки, они убегали от толпы, убегали к уединению, и Элис сияла от счастья. Вот взметнулись ее сальные волосы, вот они с Томми исчезли за углом. Трио музыкантов в быстром темпе заиграло что-то, чего Боб раньше не слышал. Играли они плохо, но с чувством. Патрульная машина шерифа так и стояла, где раньше. Шериф, вытянувшись во всю длину, лежал на переднем сиденье, из открытой дверцы торчали ботинки, зависнув над белым горошком гравия.

Вдоль фасада Боб прошел к патрульной машине и забрался на заднее сиденье; шериф сел за руль и сказал:

– Нет, сынок, давай-ка сюда.

Боб вышел и пересел вперед, а шериф посидел тихонько, собираясь с силами или, может, храбрости набираясь. Потом он завел машину, пока не трогаясь с места.

– Хорошо, а теперь давай повнимательней. – Он указал Бобу на ряд рычажков на приборной панели. – Видишь этот? – Он щелкнул рычажком, и сирена патрульной машины взвыла так зычно, что Боб подпрыгнул. Шериф щелкнул еще раз, сирена умолкла. – Так вот, когда я подам тебе такой тайный знак, – он указал пальцем на Боба, – ты должен нажать на вот этот самый переключатель, включал и выключал, очень быстро. Понял? – Боб кивнул. Шериф помолчал, затем указал на Боба, и Боб щелкнул рычажком туда и сюда. – Молодчага, отлично.

Шериф тронул другой рычажок, задействовав громкоговоритель, и обратился к толпе.

– Дамы и господа! Леди и джентльмены!

Толпа притихла, головы повернулись к патрульной машине.

– Вы все арестованы, – сказал шериф, и толпа засвистела-заулюлюкала. – Ну ладно, так и быть, не арестованы. Но сделайте мне одолжение, пропустите нас. Мне и моему заместителю нужно этот рыдван развернуть и выехать на шоссе.

Он сделал условный знак, Боб проделал манипуляцию с рычажком, и патрульная машина медленно двинулась сквозь толпу.

Шериф покрылся испариной, хотя было не жарко. Поглядев на Боба, он легонько пихнул его локтем.

– Опусти-ка окошко, сынок, ладно? – сказал он, и Боб опустил свое окно, а шериф вдохнул носом и выдохнул океанский воздух. – Вот теперь хорошо. Спасибо. – Он снова посмотрел на Боба. – Ну, – сказал он, – и сколько же дней ты продержался? Как давно ты сбежал?

– Четыре дня.

Шериф покивал.

– Ну, не так уж и долго. Но, по правде, большинство ребят не протягивают и ночи, так что результат у тебя очень приличный. Кроме того, я бы сказал, что результат твой хорош и с точки зрения преодоленного расстояния. Как ты сюда добирался? Автостопом? Тормозил попутки? – Шериф поднял большой палец.

– Поездом и автобусом, – сказал Боб.

Шериф присвистнул.

– Неплохо. Есть чем гордиться. Вообще говоря, на мой взгляд, если уж беспокоиться о ребенке, так о том, который не норовит сбежать. Я тоже сбежал, когда был твоих лет.

Шины шуршали по гравию. Шериф сделал знак, Боб включил сирену и выключил. Толпа напирала, и не все спешили уступить дорогу машине, в результате чего бампером их задевало. Мужчина и женщина танцевали, тесно кружа со стороны шерифа; пропуская машину мимо себя, мужчина наклонился к открытому окну и спросил:

– Как вы оцените этот бунт, шериф?

– Как бунт недоумков, приятель. В этих парнях интеллект дремлет. Обыкновенная пьянь в угаре. Ущерб нанесли изрядный, ничего не скажу, но в целом впечатление очень неважное.

Танцор помахал рукой и закружился с партнершей дальше.

– Один парень из этих, из лесорубов, – сказал шериф Бобу, – я посадил его в машину, доставить в участок, так он сказал, что даст мне сто долларов, если я подброшу его обратно в лагерь. Сказал, что наличные у него при себе и я могу их получить, а он никогда ни единой живой душе ничего об этом не скажет. Я спросил: “А как же твои приятели?” И он спросил: “А что с ними?” И я спросил: “Ты что же, оставишь их расхлебывать за тебя кашу, а сам пойдешь спать?” И этот жук сказал мне, глядя в окно, сказал: “Каждый идет своим путем в этом мире, и неважно, что он там говорит”. Я подумал с минуту, а потом говорю: “Знаете, в чем, мистер, ваша проблема? В том, что гнилое у вас нутро”.

Шериф покачал головой, сплюнул в окно и указал на Боба, а Боб пощелкал переключателем. Группа шумных солдат шлепала руками по капоту патрульной машины, и шериф сказал им в громкоговоритель:

– Не шлепать по автомобилю шерифа! – А затем покосился на Боба: – А ты не слишком разговорчив, сынок, да?

Боб покивал, что да, он не разговорчив.

– А хочешь ли знать, – спросил шериф, – на сколько дней я убежал? Вот сколько дней прошло с тех пор до настоящего дня, на столько и убежал. Потому что домой я так и не вернулся. Что ты на это скажешь?

Боб пожал плечами. Шериф ему очень нравился.

– Вот как ты думаешь, они еще ставят мне тарелку, когда садятся за ужин?

– Может быть.

– А может, и нет, – сказал шериф. – А как насчет тебя? Думаешь, родители обрадуются тебе, или разозлятся, или что?

– Обрадуются, наверно.