Библиотекарша: роман с жизнью и смертью

Обожгла забытою бедой.

…Хлеб печет сердитая старуха

Из муки пайковой. С лебедой.

Я стою на кухне коммунальной.

Не мешаю, лишь гляжу, гляжу…

Взгляд завороженный и печальный.

Надо бы уйти… Не ухожу.

Знаю, что у всех пусты сусеки –

Где там угощать да привечать!

Покосится на меня соседка

И прикрикнет строго – на внучат.

А потом вдруг сунет мне в ладошку

(Не трави ты душу, провались!)

Теплую тяжелую лепешку:

«Нюрке только не проговорись!»

Нюркин муж убит под Сталинградом.

Два босых голодных малыша

Молча ждут своих лепешек рядом…

Злая бабка. Добрая душа!

А вкуснее ягоды морошки – нежнее и ароматнее – я за все годы жизни ничего не пробовала. Вкус просто взрывается во рту невероятным ароматом : чистым, нежно- острым и пряным. Что то колдовское есть в Русском Севере. Недаром Иван Грозный колдунов к себе в Кремль именно с Поморья собирал. Считалось, что они самые сильные на Руси!

Как там уже после войны парни (что на войну, к счастью, опоздали) с девками за селом на игрища собирались на угоре. Я просто как завороженная смотрела на это и гармошку слушала. Нынешним поколениям это трын-трава. Всё умерло. А нам и сейчас гармошка – единственный голос старой России – матушки.

Гармошка

Тихо-тихо обнимет за плечи,

Поведет по забытым дорожкам –

Будет плакать и петь весь вечер

За соседской стеной гармошка.

Я пою. Я не буду плакать.

Я пойду с ней в далекое лето,

И надену лучшее платье,

А в косе будет новая лента.

С нею может наверно поспорить

Только алая лента заката…

Над рекой, на крутом косогоре,

Собрались на вечорку девчата.

Я пойду к ним и стану в сторонку –

Не невеста, подросток – девчонка,

Чтоб обнявшись с березкой послушать

Перестрелку веселых частушек.

Кружит голову ветер с пожни,

Да зальется гармонь голосисто –

Рассыпают веселья пригоршни

Руки щедрого гармониста.

Отзвенел, подпевая гармони,

Комариными песнями воздух,

Да срываются прямо в ладони

Августовские спелые звезды…

Я о чем то хорошем мечтаю,

Жду чего то, сама и не знаю…

Вот последнее гаснет окошко.

Затихает вдали гармошка.

Эхо дальнее голосом зыбким

Вдруг напомнит о давнем, любимом…

Потянулась я к трепету скрипки,

К фортепьянным бездонным глубинам.

Полюбила веселые скерцо

И тревожные бури симфоний…

Что ж ты дрогнуло, замерло сердце,

Услыхав за соседскою дверцей

Голос простенькой русской гармони?

1962

Все-таки много у меня дилетантизма, наива, явных провалов, неумелостей. Чего еще ждать от сельского стихотворца? А может в этом и есть моя сила, раз я по-другому не могу? Ничего не зализываю, пишу и живу как есть… Ни под кого не подстраиваюсь в своих стихах. Может это и есть счастье мое, мой рай? Иногда все же полусомненье слегка точит.

Слишком правильно я живу:

Не гуляю, не пью, не курю…

Пошлость модою не зову.

То, что думаю, говорю.

Об известности не мечтаю.

Добрым именем дорожу.

Книги правильные читаю.

С неплохими людьми дружу.

Слишком правильно, слишком пресно.

Слишком буднично.

Непоэтессно.

Декабрь 1970

Может напрасно я зачеркнула последнюю строчку этого стихотворения: «Почему же мне – интересно?»

***

А свой сборник стихов я все же издала в 1998 году при помощи одного моего бывшего ученика в Петербурге. Аккурат перед дефолтом получилось. Не беда, что всего 500 штук сделали… Хватит! Неизданный он жег мне душу, не давал покоя и сна… Теперь я спокойна и уверена, что от трудов моей жизни – хоть что то осталось. Птенец выпущен на свободу из клетки моей души.

Времена были непростые. Перед дефолтом. А потом и сама буря грянула. Бедный Юра, мой благодетель, сразу разорился. Так что мне еще повезло – успел выпустить книжку. Вот отрывок из его письма.