Бич

Вылезая из автомобиля, Жорик предупредил Коченкова:

— Только смотри, Анатолий, не шали. Попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель — сбежать от меня, снова поднять бучу или что-то в этом роде, — я расценю твое поведение как нежелание предоставить алиби, а следовательно, буду считать тебя виновным. И уж тогда, поверь мне, я с тебя шкуру спущу.

Захлопнув дверцу автомобиля, Коченков с готовностью откликнулся:

— Согласен. Но только и ты пообещай мне, что если Наталья подтвердит мое алиби, то ты оставишь меня в покое и я никогда в жизни больше не увижу твою физиономию.

— Идет, — хмыкнул Жорик.

Негромко переговариваясь, мужчины пересекли площадку перед домом и вошли в подъезд. Хотя десятиэтажка и казалась с виду новенькой, подъезд уже был изрядно обшарпан. Когда поднимались в лифте, Коченков спросил:

— Как тебя представить Наташе? Я даже имени твоего не знаю.

— Другом своим назови. Жориком Привольновым.

Коченков поправил очки и покачал головой:

— Другом не пойдет. С какой стати друг будет допрашивать любовницу друга? Давай я тебя лучше следователем представлю. Тогда будет все логично, и Наталья охотнее станет отвечать на твои вопросы.

Предложение было дельным, но Жорик заколебался:

— А если удостоверение попросит, что тогда?

— Не попросит! — Коченков сделал жест уверенного в своих словах человека. — Ты же со мной придешь. Я тебя официально представлю.

Привольнов сдался:

— Ладно, поступай как знаешь.

— Отчество твое как?

— Константинович, — буркнул Привольнов.

На десятом этаже лифт поджидала девушка с громадным псом. Опасливо поглядывая на питомца девушки, мужчины обошли собаку и направились к квартире Натальи Савченко.

Двери открыла высокая, стройная молодая женщина с пепельными волосами. У нее была пористая кожа лица, заостренный нос, большие подслеповатые глаза, которые она слегка щурила. Все — и величавая осанка, и гордо посаженная голова, и грациозные жесты — говорило о том, что перед вами породистая, прекрасно знающая себе цену женщина. Савченко гостя ждала. На ней было вечернее платье, изящные туфли.

— Здравствуй, Наташка! — заворковал очкарик и отдал молодой женщине коробку конфет, шампанское же продолжал держать в руках. — Ты извини, я не один. Разреши представить тебе — следователь прокуратуры Георгий Константинович Привольнов.

Амплуа следователя было для Жорика непривычным, и он, слегка смущаясь, проговорил:

— Можно просто Георгий.

Ухоженные брови Натальи приподнялись. Она вопросительно взглянула на Анатолия.

— Что-то случилось? — Голос у нее был низким, с властными нотками. В дуэте с Коченковым она явно привыкла играть первую скрипку.

Анатолий залебезил:

— Да нет, все в порядке. Простая формальность. — Он улыбнулся: — Может, впустишь нас в дом? Там я все объясню.

— Да, пожалуйста, проходите, — молодая женщина шире открыла дверь и отступила.

Мужчины вошли в коридор, а затем — в гостиную. Бывший муж оставил Савченко неплохо обставленную квартиру с хорошим ремонтом. Наверное, в качестве отступного отдал. Мягкая мебель, телевизор были хорошего качества; потолок с подсветкой; на полу толстый ковер; на окнах дорогие портьеры. Сквозь дверь в углу просматривался кусочек устроенной в лоджии оранжереи. Привольнова хозяйка усадила в кресло, сама вместе с Анатолием устроилась на диване.

— Понимаешь, Наташенька, — заговорил Коченков, всем своим видом давая понять, что не следует относиться к визиту следователя уж очень серьезно. — Помнишь, я тебе рассказывал, что одного из мастеров моей мастерской убили?

Савченко сказала, что отлично помнит.

— Так вот, — продолжил Анатолий, поправив на журнальном столике салфетку. — Идет следствие, и, разумеется, по этому делу полиция и прокуратура проводят определенную работу, проверяют алиби. В том числе и мое. Гражданин Привольнов хочет провести между нами очную ставку, проверить правильность моих показаний.

Савченко покривила губы, желая, очевидно, таким образом выразить недоумение.

Солнцезащитные очки Привольнов не снимал, дабы не пугать синяком под глазом Савченко. Было темновато, и он поверх очков удивленно посмотрел на Анатолия. Тот привирал без зазрения совести.

— Ну насчет очной ставки это, конечно, громко сказано, — заявил Жорик. — Просто так, неформальная беседа. Я даже протокол не буду вести. А чтобы вы не перемигнулись, я попрошу вас, Анатолий, оставить нас с гражданкой Савченко на пару минут наедине.

Анатолий развел руками и без видимого сожаления с иронией произнес:

— Как скажете, гражданин следователь.

Он встал и направился прочь из комнаты.

— Дверь не нужно закрывать! — поспешно сказал Жорик, когда Анатолий взялся за ручку двери. — Я хочу, чтобы вы были в пределах досягаемости.

Коченков усмехнулся. Он понял, чем вызвана тревога Привольнова. Жорик опасался, как бы очкарик, скрывшись за дверью, не улизнул или не вызвал полицию.

— Хорошо, — согласился Анатолий. — Пусть будет по-вашему. Я буду в кухне. — Он оставил ручку двери в покое и исчез, а Жорик обратился к Савченко:

— Меня интересует вечер прошедшего вторника. Вспомните, как вы его провели.