Бич Божий

Сын патрикия Руфина, чье детство и юность прошли в землях, населенных готами и венедами, никогда не был в Испании. И никогда бы туда не поехал, если бы не крайняя необходимость. Переход через Пиренеи отнял у магистра столько сил, что он едва не повернул с полпути обратно. Но более всего его угнетал испепеляющий зной, буквально выжигавший Каталонскую равнину. Утешало его только то, что готы, проделавшие тот же путь, настрадались не меньше римского магистра. Свита у Сара была небольшой, но воды в местных колодцах порой не хватало даже для того, чтобы утолить жажду сотни коней. Надо полагать, варварам потребуется немало времени, чтобы прийти в себя после трудного перехода. Впрочем, готы были потомками кочевником, и, даже смешавшись кровью с венедами, они не утратили охоты к перемене мест. Иначе чем еще объяснить их желание непременно попасть в Африку, климат которой жарче испанского. Еще меньше шансов удержаться надолго в Африке у вандалов, по большей части природных северян, выросших в заснеженных лесах и на равнинах. Странно, что такой умный человек, как князь Верен, этого не понимает.

Испания была столь велика, что буквально поглотила варваров, ступивших на ее территорию. А ведь их количество приближалось к чудовищной цифре в четыреста тысяч человек. Правда, далеко не все эти люди были воинами. И вандалы, и готы везли с собой детей и женщин. Кроме того, к ним пристало огромное количество проходимцев и мародеров, всегда готовых поживиться за чужой счет, но отнюдь не склонных проявлять доблесть на поле битвы. Поэтому Сар нисколько не удивился, когда при въезде в город, окруженный высокой каменной стеной, столкнулся почти нос к носу с неким Фавстом, достойным представителем римского дна. Впрочем, Фавст был завсегдатаем не только римских питейных заведений. Порой его пускали и в патрицианские дома. Во всяком случае, Сар не раз встречал его во дворце сиятельного Олимпия, питавшего к вору и убийце слабость, непростительную для чиновника столь высокого ранга.

– Задержите его, – приказал Сар сыну и центенарию Феликсу.

Если Фавст и был удивлен нелюбезным поведением римских клибонариев, напавших на него на узкой улочке Барселоны, то, во всяком случае, виду не подал. Судя по всему, этот негодяй обладал редкостной выдержкой.

– Вот уж кого не чаял здесь встретить, так это тебя, сиятельный Сар, – сразу же опознал магистра Фавст.

– Воруешь? – спросил у старого знакомого патрикий.

– Нет, служу, – с вызовом ответил тот. – Императору Атталу. Сиятельная Пульхерия исхлопотала для меня скромную должность на конюшне своего мужа.

– Значит, Аттал в Барселоне?

– А куда ему еще деваться, – криво усмехнулся Фавст. – Теперь он навек повязан с готами одной веревочкой.

– Где находится дом высокородного Орозия?

– Рядом с курией, – махнул рукой Фавст. – Я провожу тебя, сиятельный Сар.

Высокородный Орозий, некогда полновластный хозяин целой провинции, и ныне смотрелся уверенным в своем будущем человеком. Варвары, хлынувшие в Испанию всесокрушающей волной, не встретили здесь практически никакого сопротивления. Возможно, именно поэтому вандалы и свевы не стали слишком уж утеснять ни бывших чиновников империи, ни местную знать. Конечно, они выгребли все ценное из их домов, но крыши над головой оставили. А что касается налогов на обширные поместья, то они были даже меньше тех, которые благородные испанские мужи платили Риму.

– Уживаемся, – отозвался на прямой вопрос гостя хозяин. – А до прихода готов так и вовсе процветали.

Барселона при разделе Испании отошла к рексу аланов Атаксу. Но аланы не любили городов, а потому селились преимущественно в окрестных усадьбах, предпочтя вольный воздух полей пропеченной солнцем Барселоне. И Сар, успевший осмотреть город, с выбором аланов согласился. Барселона – это вам не Рим с его роскошными портиками, садами, театрами, цирками, ипподромами и огромным Марсовым полем, где тысячи легионеров являли свою выучку не только императорам, но и обычным гражданам. В Барселоне была только одна арена, предназначенная для боя быков, старинной иберийской забавы, сохранившейся с незапамятных времен, несмотря на все усилия христианских проповедников. Впрочем, с приходом варваров проповедникам пришлось прикусить языки. Епископ Евсевий, прежде бойко пугавший карами небесными как имперских чиновников, так и простых горожан, ныне притих и затаился. Зато пышным цветом расцвели языческие культы, давно и вроде бы прочно забытые народом. И бой быков, почти запрещенный христианами, вновь занял прочное место в жизни горожан. Тем более что это свирепое действо пришлось по душе не только барселонцам, но и воинственным аланам.

– Значит, готы бесчинствуют в городе? – спросил у хозяина Сар.

– Я бы не стал утверждать это столь категорично, – увильнул от прямого ответа Орозий и широким жестом пригласил гостя к накрытому столу.