Бич Божий

Эмилий даже не сел, а упал на стул. Руки его тряслись, когда он наполнял кубок вином из позолоченного кувшина. Туррибий наблюдал за ним с интересом, и по его губам блуждала загадочная улыбка. Бывший комит отлично знал, что Евпраксия, очарованная Петронием, не писала и не собиралась писать писем своему бывшему любовнику. Но знал он и другое – Гусирекс никогда не откажется от похода на Рим, ставшего целью его жизни. Вопрос был в том, падет ли Вечный Город после затяжного штурма или сам распахнет ворота перед полчищами вандалов. Гусирекс, надо отдать ему должное, долго и упорно готовил свой беспримерный поход. У империи просто не было сил противостоять вандалам. И не было человека, способного эти силы собрать. За исключением разве что Петрония Максима. И именно этого человека Туррибию было поручено нейтрализовать. Конечно, он мог бы уклониться от этой чести, если бы у него была хотя бы капля сомнений в победе князя Верена. Но старый хрыч своего добьется. А потому будет лучше и для города, и для самого Туррибия, если вандалы войдут в город не как победители, а как освободители от кровавого диктатора Петрония Максима. Конечно, империя падет, ибо хитроумный Верен наверняка заручился поддержкой готов и франков, зато у Рима будет шанс уцелеть, потеряв при этом значительную часть накопленных за века богатств.

– Это рок, Эмилий, – вздохнул Туррибий. – Сначала Рим разрушил Карфаген, теперь Карфаген угрожает нам тем же.

– Но ведь надо что-то делать, – растерянно произнес сенатор.

– Попробуй обратиться к Петронию или к одному из близких к нему людей, – предложил бывший комит. – Ибо когда имя Янрекса будет произнесено, у нас не останется времени на то, чтобы оказать сопротивление вандалам.

– Я могу сослаться на тебя, высокородный Туррибий?

– Разумеется, сенатор. Боюсь только, что это скорее затруднит твое положение, чем облегчит.

Сенатор Эмилий терпеть не мог префекта анноны Афрания, но в данном случае выбора у него не было. Петроний Максим окружил свой дворец таким количеством охраны, что пробиться к нему человеку постороннему не было никакой возможности. А сенатор Эмилий, после сегодняшнего выступления в Сенате, стал одним из самых заклятых врагов префекта Италии.

– Да при чем тут ты? – удивился худой как палка Афраний, недовольно глядя на позднего гостя, прервавшего увлекательный разговор, который хозяин вел с комитом Дидием. А речь шла ни много ни мало о назначении Афрания префектом города Рима взамен старого и выжившего из ума патрикия Клодия. – Петроний Максим опасается дукса Ратмира. Это единственный человек, который способен помешать префекту стать императором.

– А вандала Янрекса сиятельный Петроний не опасается? – спросил Эмилий, глядя на префекта анноны злыми глазами.

Весть о вандальском флоте, покинувшем Карфаген, ошеломила и худого как палка Афрания, и толстого как боров Дидия. Тем не менее оба выразили сомнения в правдивости слов скандального сенатора.

– Кто тебе рассказал о вандалах? – спросил Дидий.

– Высокородный Туррибий. Впрочем, о связи Евпраксии с внуком Гусирекса я слышал и раньше.

– Положим, слышал не ты один, – нахмурился Дидий, прослуживший в свите Галлы Плацидии почти двадцать лет и хорошо осведомленный о тайнах божественного семейства.

– Вы мне лучше скажите, приложил Петроний руку к убийству Валентиниана или нет? – наседал на растерявшихся патрикиев Эмилий. – А главное, есть ли человек, способный поведать императрице подробности этого страшного дела?

Дидий и Афраний переглянулись. Сами убийцы утверждали, что мстили императору Валентиниану за смерть сиятельного Аэция. Косвенно их признания подтверждались тем, что они на протяжении многих лет верой и правдой служили префекту. Так что суд без промедления вынес им приговор. Неясным осталось только одно обстоятельство: кто привлек этих людей, люто ненавидящих императора, в его телохранители? Это могли сделать только два человека – бывший доместик Петроний Максим и сменивший его на этом посту высокородный Марций. Впрочем, Марций скоропостижно скончался через три дня после убийства императора, вызвав фактом своей смерти множество пересудов.

– У Петрония есть только один враг в Риме – дукс Ратмир, – задумчиво произнес Афраний.

– Но почему? – удивился Эмилий. – Скорее уж он должен быть благодарен человеку, расквитавшемуся с убийцей его невесты Гонории и матери Пульхерии.

Афраний бросил на сенатора такой взгляд, что у того все внутри похолодело. Эмилия вдруг осенило: не Валентиниан устранил Гонорию и Пульхерию, а Петроний, вот почему он так боится дукса Ратмира, вот почему окружил себя тройным кольцом телохранителей. Хотя под рукой у опального дукса нет ни одного легиона, который он мог бы бросить в бой.

– Значит, это правда, – расстроенно произнес Эмилий. – Если дукс успел рассказать Евпраксии правду об убийстве ее мужа, то она вполне могла обратиться за помощью к Янрексу.

– И вандал немедленно откликнулся на ее зов? – недоверчиво скривился Дидий.