Бич Божий

– Уговорил, – скривил в ухмылке тонкие губы Ратмир. – Где и когда?

– Скоро, – обнадежил нетерпеливого рекса Родован.

– Я не могу ждать долго, – вздохнул Ратмир. – У меня деньги на исходе.

Глава 7 Каталунские поля

Весть о смерти князя Кладовлада не застала врасплох префекта Аэция. Верховный правитель франков болел давно, а гибель старшего сына, похоже, его окончательно подкосила. К сожалению, далеко не все франки сразу же признали власть его законного преемника. Во Фризии вспыхнул мятеж, во главе которого встали сыновья покойного Кладовоя, княжичи Ладислав и Сар. К чести нового князя франков, он очень быстро доказал, что волхвы не напрасно назвали его ярманом. Мятежники были разгромлены в первой же битве, частью сдались в плен, а частью бежали к Аттиле. Каган взял под свое покровительство беглых отпрысков Кладовоя и даже женил одного из своих многочисленных сыновей на дочери покойного княжича. Не приходилось сомневаться, что он вмешается в распрю франков, вопрос был в другом – когда это случится? Аттила уже обвинил в смерти Кладовоя его брата Меровоя и предостерег Рим от вмешательства в чужие дела. Впрочем, ни у Аэция, ни у Плацидии, ни даже у божественного Валентиниана не было никаких сомнений, что война с франками послужит Аттиле лишь предлогом для вторжения в Галлию. А потеря Галлии ставила империю на грань распада. Пока что каган не оставил надежд получить власть над Римом с помощью брака. И божественному Валентиниану ничего другого не оставалась, как потакать Аттиле в его намерениях. Впрочем, в Медиолане очень хорошо понимали, что долго водить кагана за нос не удастся. Рано или поздно придется сказать либо твердое «да», либо твердое «нет».

– Надо сделать все возможное, чтобы разорвать мирные отношения между Аттилой и Византией, – сказала Плацидия, строго глядя на префекта.

Императрица слабела день ото дня, и уже ни для кого не было секретом, что дни ее сочтены. Она была всего лишь на два года старше Пульхерии, но выглядела по сравнению с ней полной развалиной. Плацидии давно перевалило за шестьдесят, и болезнь настолько источила ее некогда пышное тело, что сейчас она больше была похожа на тень, чем на живое существо.

– Феодосий никогда не пойдет на разрыв с Аттилой, – покачала головой Пульхерия. – Для этого он слишком слаб, а константинопольские патрикии напуганы неудачной войной.

– Тем хуже для Феодосия, – поджала тонкие губы Плацидия и откинулась на подушки.

Императрица то ли заснула, то ли впала в забытье. Префекту и Пульхерии ничего другого не оставалось, как покинуть ее спальню. Слово было сказано, приговор произнесен, оставалось только найти человека, способного привести его в исполнение.

– Князь вандалов Верен обеспокоен усилением гуннов, – скосила Пульхерия глаза на призадумавшегося Аэция.

По мнению префекта, Гусирексу было от чего беспокоиться. Если Аттила утвердится в Риме, то господству вандалов в Африке очень скоро придет конец. Каган не потерпит соперников. А превосходство гуннов в численности не оставляет князю Верену шансов в противостоянии с ними.

– Сколько Гусирексу лет? – замер вдруг Аэций на нижней ступеньки лестницы.

– По моим прикидкам, без малого девяносто, – спокойно ответила Пульхерия.

– Вот уж действительно – ярман, – усмехнулся префект и окинул взглядом спутницу.

Пульхерии было за шестьдесят, но выглядела она лет на сорок пять от силы. По слухам, матрона до сих пор содержала целый штат любовников, отдавая предпочтение зеленым юнцам. До чего же щедры, однако, венедские боги к своим жрецам и жрицам. Впрочем, префекту Аэцию тоже грех жаловаться на здоровье, для своих пятидесяти четырех лет он выглядит вполне пристойно.

– Комит Туррибий всерьез утверждает, что князь Верен бессмертен, – вздохнула Пульхерия. – И пока стоит Рим, будет жить и Гусирекс, поскольку именно ему боги поручили нанести Вечному Городу последний сокрушительный удар.

– В таком случае я бы на месте сиятельного Верена не торопился.

– А он и не торопится, – повела полными плечами Пульхерия. – В отличие от кагана Аттилы.

– Туррибий сейчас в Медиолане?

– Да, – кивнула Пульхерия. – Он хочет повидаться с тобой.

Когда-то Туррибий был лютым врагом патрикия Сара, но с тех пор прошло слишком много лет, чтобы в сердце Аэция сохранилась хотя бы капля ненависти к этому далеко уже не молодому человеку. Впрочем, бывший комит агентов божественного Гонория сохранил еще достаточно сил для путешествий по Внутреннему морю и в Риме он бывал едва ли не чаще, чем в Карфагене.

– Скрипим помаленьку, – отозвался он с улыбкой на похвалы Аэция и поднялся навстречу хозяйке дома, матроне Стефании.

– Как здоровье сенатора Паладия? – полюбопытствовал у своей бывшей любовницы префект.

– Здоров, – порадовала его матрона. – Что ему сделается? Недавно он напророчил смерть божественному Феодосию, а тебе, сиятельный Аэций, – великую победу. Вот и думай тут, кто у нас сумасшедший, а кто нет.

Отдав распоряжение слугам, Стефания степенно удалилась, предоставив патрикиям возможность поговорить наедине, за кубком хорошего апулийского вина.