Бифуркатор

  Я цепенею. Если я скажу да, то совру, если скажу нет, то мама крикнет это отцу в бли-жайшей распре, и тогда отец на меня ополчится. А время на размышление нет, я начинаю лепетать ещё бессвязнее:

  - Нет... в смысле... я не понимаю... я, в смысле, в наушниках постоянно. Я толком не слышу. Я не думал об этом.

  Мама делает шаг ко мне.

  О нет.

  - Папа считает, что нужно похоронить Андрюшку по всем законам церкви. А я же вот говорю, что он ещё...

  - Мам, - перебиваю я. - Поговорим об этом завтра. Я так хочу спать.

  На некоторое время её силуэт задумчиво застыл, будто мама вспоминала, что означает спать. А потом равнодушный голос ответил:

  - Хорошо.

  И мама ушла.

  Той ночью у меня случилась истерика.

  Любой человек, кто имеет младшего брата, возможно, стесняется признаться даже само-му себе, что бывали такие моменты, когда между тобой и маленьким существом в твоей жизни проносится искорка обожания. Даже если вы постоянно ссоритесь, дерётесь, даже если ты выбивал ему когда-то зубы, и даже ломал ноги или руки в межличностных потасовках, родственная любовь всё видит.

  Андрюшку тянуло собирать всякие стёклышки, бусинки, а пульки от пистолетов вообще были его фетишем. В тот день он проглотил бусинку. Мы как раз возвращались с Заводи домой. В карманах шорт младшего прятались несколько разноцветных шариков. Он их одухотворял, олицетворял, называл по имени. Я думаю, в его воображариуме бусинки и правда были героями.

  В тот день Андрюшка плёлся позади меня, мусолил во рту одну из бусинок и одновре-менно разговаривал с ней. Так ненароком и проглотил. Я даже помню, называл Андрюшка тот шарик мистером Скрайлексом. Не знаю, откуда название, слышал только о дабстепере Скриллексе.

  Андрюшка заплакал, начал спрашивать у меня, когда он умрёт. Надо сказать, что анатомией я не увлекаюсь, но уже в десять знал, где что находится. Мне этот опыт преподнесла жизнь. В том возрасте я по глупости проглотил два болтика от конструктора. Испугался. Побежал к маме, которая заботливо объяснила мне, что завтра я этими болтиками покакаю, а потом, на ночь глядя, провела мне лекцию по анатомии. Андрюшка этих знании избежал, поэтому в тот день покорно принялся ждать смерти.

  Мне было потешно и в то же время жалко его. Такой мелкий, мой опарыш, совсем не знает строение желудочно-кишечного тракта. Мне сразу вспомнилась известная интернет история про пятилетнего мальчика. Его попросили сдать кровь для спасения умирающей сестры. Он сдал, а потом спросил: а через сколько я умру? Ни дать ни взять Андрюшка.

  Я прочёл ему ту же лекцию, что и мама мне три года назад. Под конец мелкий успокоился, всхлипывал, и прислушивался к моим словам. Такой потешный, с мокрыми ресницами. Добил он меня вопросом:

  - А он в печени не застрянет?

  От смеха я перегнулся пополам, только вот мелкому было совсем не смешно, и он покор-но ждал, пока я успокоюсь и отвечу.

  Уже на следующий день Андрюшка вышел из туалета с круглыми глазами и в шутливой форме заявил:

  - Я посрал мистером Скрайлексом.

  В тот день мелкий казался мне наивным, глупеньким и умилительным. Наверное, он ду-мал, что кости у него деревянные, еда растворяется в крови сразу, как только её прогло-тишь, а смерть - это персонаж компьютерной игры.

  Восьмого августа мама выходит из спальни, я проваливаюсь в дрёму, в которой приходят воспоминания о мистере Скрайлексе, и я просыпаюсь. Больше той ночью мне уже не заснуть.

  Я плачу до рассвета, потому что разум рисует мне видения мучений Андрюшки. То он барахтается в воде, а ил обвивает его лодыжку; то мелкий лежит на дне ямы с открытым переломом ноги. Но самое страшное видение - третье.

  В нём Андрюшка в подвале непримечательного мужчины из нашего района, который опускается каждый вечер вниз, в темноту, и что-нибудь отрезает у Андрюшки. Кругом кровь, брат кричит. Моё сердце разрывается. Я рыдаю и кидаюсь в воображаемый подвал, на страшного мужчину, колотя его кулаками и крича:

  - Тварь! Он даже ещё не знает, что такое смерть!!!

  Мои красные глаза бурят потолок, за окном - рассвет. Я думаю, в смерти детей есть некоторая несправедливость. Они умирают, даже не зная, что с ними происходит.

  *****

  Двенадцатого августа состоялись девять дней после смерти тёти Марины.

  Стёпка написал десятого. За коротенькое слово: привет, я ухватился как утопающий за спасательный круг, и провёл длительный диалог.

  Как ты?

  Не знаю. Устал.

  Чем занимался?

  Устал грустить. Пусто в доме.

  Я тебя понимаю. Без опарыша тоже пусто.

  Приходите послезавтра на девять дней.

  Я обязательно буду.

  Мать с отцом перестали спорить о похоронах Андрюшки, но никакого действия не намечалось, из чего я делаю вывод: победила-таки мама. Однако родители почти не разговаривали. После ужина отец всегда выходил на крыльцо и проводил там время до поздней ночи, иногда стеклянными глазами читая Спорт-Экспресс, иногда смотря в пустоту. Десятого за ужином я предложил им сходить на девять дней тёти Марины. Отец, сворачивая газету, собираясь улизнуть на крыльцо, проворчал:

  - Вот ещё.

  Мама же пожала плечами и сказала: