Биг-Сур и Апельсины Иеронима Босха

И все равно ты знаешь, что, придя домой, столкнешься с ней и твои нервы не выдержат!

Почешись, авось поможет!

Ей стоит только сказать: «А я думала, ты у себя, работаешь».

И ты ответишь: «Что ж мне, все время работать? Разве нельзя иногда пойти пройтись?»

Готово, скандал обеспечен, и ты уже не сможешь смотреть на негативное и не замечать... В глазах у тебя покраснеет, потом почернеет, потом позеленеет, потом побагровеет.

Какой прекрасный день! Ты что ль его сотворил? Она ль его сотворила?

Да плевать, кто там его сотворил! Пойдем и посмотрим, какой повод она найдет сегодня. Бог его сотворил, вот кто.

Итак, вперед, иглы дыбом, как у дикобраза.

К счастью, у нас Джин Уортон. Морикан успел поговорить с ней. И она дала согласие.

Насколько иной становится атмосфера в доме, когда появляется Джин! Как будто солнце льет во все окна особые свет, тепло и любовь. Я тут же прихожу в себя. Становлюсь естественным. В присутствии такого человека, как Джин Уортон, просто невозможны ни брань, ни ссоры. Во всяком случае, для меня. Бросаю взгляд на жену. Произошла ли в ней перемена? Право же, произошла. В ней хотя бы нет всегдашнего боевого задора. Тоже выглядит нормальным человеком. Я бы сказал, как любой человек.

Говорить, что я могу видеть в ней присутствие Бога, я бы не стал. Нет.

Но в наличии хотя бы временное затишье.

— Так вы собираетесь взяться за него? — спрашиваю.

— Да, — кивает Джин, — похоже, положение действительно серьезное. Конечно, это будет непросто.

Я собрался было спросить: «На каком языке вы будете с ним говорить?» — но сам же и ответил себе. Конечно же, на языке Бога!

С любым человеком это обязательно бы получилось. С Мориканом?..

Господь может говорить с каменной стеной и заставить ее откликнуться. Но человеческое сознание может быть глуше и непроницаемей, чем даже стальная стена. Как там говорят индусы? «Если Бог захочет укрыться, Он укроется в человеке».

Тем вечером, поднимаясь по садовым ступенькам, чтобы взглянуть на округу перед тем, как уйти в дом, я встретил Джин, вплывающую в калитку. В одной руке она держала фонарь, а в другой — что-то, похожее на книгу. Она словно скользила по воздуху. Нет, конечно, ноги ее ступали по земле, но тело было невесомым. Она казалась прекрасней, лучезарней, чем всегда. Подлинный посланец света и любви, мира и чистоты. За несколько лет, прошедших с нашей первой встречи на Биг-Сурской почте, она заметно изменилась. Все то, во что она верила, чем занималась, преобразило ее не только физически, но умственно и духовно. Если б в тот момент я был Мориканом, то тут же бы исцелился.

Но ничего не получилось. То есть совершенно. Полный провал — от начала до конца.

Наутро Морикан представил мне полный отчет. Он был не только разъярен, но и оскорблен.

— Какой абсурд! — кричал он. — Разве я малое дитя, дурак, идиот, чтобы меня пичкали подобной чушью?

Я дал ему выпустить пар. Успокоившись, он поведал мне подробности, по крайней мере, самую важную, с его точки зрения. Ложкой дегтя в бочке меда оказалась всего лишь «Наука и здоровье»! По словам Морикана, он изо всех сил старался уловить, о чем толкует Джин Уортон — но, видимо, почти ничего не понял. То, что она говорила, ему было достаточно трудно уразуметь, но потом, уже уходя, она сунула ему под нос книжку этой самой Мэри Бейкер Эдди, настоятельно посоветовав прочесть кое-какие места и поразмыслить над ними. Она подчеркнула те абзацы, на которые, по ее мнению, стоило обратить особое внимание. Пользы Морикану от «Ключа к Священному писанию», разумеется, было не больше, чем от букваря. И даже меньше. Всю жизнь он опровергал, высмеивал, отметал подобный «вздор». Он ждал, что Джин Уортон возложением рук, магическими пассами поможет ему изгнать демона, который заставляет его чесаться день и ночь. Меньше всего он жаждал духовного истолкования искусства исцеления. Или, что ближе к правде, — не стремился услышать, что может излечиться сам, больше того, должен излечиться сам!

Когда я чуть позже встретил Джин и пересказал слова Морикана, она объяснила, что оставила ему книгу вовсе не с тем, чтобы сделать из него адепта «Христианской науки», но просто чтобы он на какое-то время перестал думать о себе. Она достаточно хорошо понимает его, его французский, и готова схватиться с ним снова и нынче вечером, и завтра, сколько понадобится. Она признала, что, возможно, ошиблась, дав ему книгу Мэри Бейкер Эдди. Впрочем, добавила она, был бы он открытым, восприимчивым хоть самую малость, книга так не возмутила бы его. Человек, доведенный до отчаяния, может найти утешение в чем угодно, иногда даже в том, что ему не по душе.