Бикфордов мир

– Желаю вам вкладывать в ваш труд еще больше веры в наши идеалы, в светлое будущее неизбежного коммунизма! Приглашаю вас к праздничному столу в Дом культуры, а на площадь вызывается пятнадцатая колонна!

Колонна задвигалась, стала разворачиваться, при этом левые крайние почти стояли на месте, а правые делали широкие шаги. Развернувшись, колонна уступила место следующей колонне, в рядах которой Харитонов, к своему удивлению, увидел молодого бритого мужчину. Тот тоже заметил Харитонова, и они улыбнулись друг другу осторожно и чуть вопросительно. Харитонов хотел получше рассмотреть его, но четырнадцатая колонна прибавила шаг и шедшая за ним женщина больно ударила сапогом по лодыжке, чтобы он сменил ногу, сбившуюся по рассеянности с нужного шага.

Впереди показался высокий квадратный дом с широким входом. Но вход не был настолько широким, чтобы в него могли пройти сразу четыре человека, и поэтому там появился очередной мужчина на белом коне и в белой шинели, который командовал:

– Первая шеренга – заходи, остальные маршируют на месте!

Снова образовался людской ручеек, который увлек Харитонова и Евдокию внутрь здания, где они оказались стоящими в медленно двигающейся очереди. В просторном зале, наполненном праздничной атмосферой, висел огромный, почти во всю стену, плакат: «За все, что Родина сделала нам, мы – ее вечные должники!»

Не прошло и десяти минут, как впереди показались покрашенные в красный цвет полевые кухни с открытыми котлами, из которых шел пар, разносивший приятный аппетитный запах. Раздатчики были одеты в аккуратные темные костюмы с галстуками, но, судя по тому, что чувствовали они себя в этой одежде неловко, это не был их каждодневный наряд.

Проворная девушка всучила Евдокии и Харитонову по пустой алюминиевой миске и ложке с удобной широкой ручкой.

Раздатчик, празднично улыбаясь, протянул руку, и Харитонов стеснительно подал ему миску. Тут же он получил ее обратно, наполненную почти до краев дымящейся гречневой кашей с аппетитными прослойками растаявшего масла. Думая, что это все, Василий хотел было выйти из очереди, чтобы поискать место, где присесть, но тут же его вставили обратно и он оказался возле второй полевой кухни, где другой раздатчик, как близнец похожий на первого, бухнул ему в миску поверх каши большую куриную ногу.

Харитонов, пораженно осмотрев кусок птичьего мяса, обернулся к Евдокии и тут же встретился с ее восторженным взглядом.

Очередь их вынесла на пространство, уставленное длинными деревянными скамьями, на которых, установив миски на коленях, празднично ели другие участники демонстрации. Евдокия и Василий уселись впритирку друг к дружке, чтобы оставить как можно больше места остальным.

– Пожалуйста, поторапливайтесь! – прозвучал в зале мужской голос. – На подходе пятнадцатая колонна!

Харитонов торопился, но каша была до того горячей, что обжигала горло. Хорошо, что курица была не такой обжигающей и он смог съесть ее в считанные секунды. Оглянувшись, он, к своему удивлению, заметил, что миска Евдокии уже пуста.

– Четырнадцатая колонна! Оканчивайте!

Евдокия встала и нетерпеливым взглядом подгоняла мужа. Пришлось Харитонову оставить почти треть своей каши – есть так быстро он уже не мог, а кроме того, болело обожженное горло.

На улице летел мелкий колючий снежок. Колонна уже почти построилась. Харитонов сразу заметил свое место, узнав неприятную соседку справа.

Колонна тронулась в обратный путь.

Навстречу им шагали другие колонны, еще не получившие официального поздравления и не отобедавшие в Доме культуры.

Снова прошли мимо черного мавзолея, но теперь он был справа, и Харитонову удалось разобрать некрупную надпись, сделанную белой краской над входной дверью, у которой мерз одинокий пеший всадник в белой шинели с винтовкой за плечом.

«Трохимчук Петр Федорович» – было написано над дверью, и показалась эта фамилия Харитонову не то что не геройской, а просто не революционной. Простой была фамилия, как простым был кирпич, стоявший посредине стола у них дома.

Вскоре колонна вернулась к заграждению, и там всадник на белой лошади и в белой шинели расформировал ее и выпустил за ограждение, и снова Евдокия и Василий оказались единственной парой, идущей по улице, и снова Евдокия ловила на себе завистливые женские взгляды.

Придя домой, первым делом почистили свои пальто.

Потом попили чай, радостно вспоминая уходящий праздничный день.

– Дуся, – обратился Харитонов, – а я в пятнадцатой колонне мужика видел.

– В пятнадцатой?! – Евдокия уставилась в потолок, припоминая. – Должно быть, учитель. Точно, учитель, географии учит.

– Географии?! – Василий чуть не подпрыгнул на стуле от радости. – А где?

– В школе, где же еще?

– Так у вас и школа есть?

– У нас все как у людей, – обиделась Евдокия.

– А почему мужиков почти нет?

– В армии все. Мы же во вражеском окружении живем… Того и гляди, война снова начнется! Ой, тогда и тебя заберут! – слезы закапали из глаз Евдокии.

– Да брось ты, дура! С чего войне начинаться?

– Ну как же! Они ж не хотят, чтоб мы всегда так хорошо жили!

– Кто они? – серьезно спросил Василий.