Бихарская мозаика

На высоком деревянном прилавке в маленьких коробочках насыпаны образцы — шарики и длинные скрученные листочки ассамского и дарджилингского чая. Даже в крошечной лавке имеются не менее восьми-десяти сортов — от чайной пыли до крупных хлопьев дорогого чая. Здесь нет ярких упаковок, больших сувенирных коробок с надписями «Лучший индийский чай» или «Новый аромат — новое настроение», этикеток с Тадж-Махалом, слонами, танцовщицами и альпийскими лугами, звучных рекламных оберток «Липтон», «Брук Бонд». Действительно, хорошему чаю реклама не нужна. Тут его хранят в больших фанерных ящиках, покрытых изнутри фольгой. В нижнем углу есть пробка-заглушка. Составленные вместе ящики напоминают ряды бочек в винных погребах. Чтобы набрать чая, торговец подставляет большой совок, резко выдергивает пробку и, отсыпав нужное количество, так же резко затыкает пробку. Поражаешься мастерству торговца, который, не просыпав ни крупинки, набирает точный вес, хотя он идет на граммы.

Таблички в магазинах напоминают, что расплачиваться следует на месте. В зависимости от фантазии владельца они бывают простыми, вроде «Кредита нет», и витиеватыми, например: «Мы верим лишь в бога, остальное — наличными».

В каждой лавке развешаны лубочные картинки, расставлены статуэтки божеств, которым поклоняется хозяин. В солидных торговых заведениях можно увидеть портрет Учителя, то есть гуру владельца, и фотографии политических деятелей страны. Однако солидные заведения находятся за пределами Старого Часа, в новой части городка.

Старый и новый город словно капиллярами соединяются улочками и переходиками, в которых с трудом могут разминуться два человека. Главная улица Нового Часа широкая. По ней на большой скорости проносятся грузовики и автомашины. Пешеходы также чувствуют себя свободно. Есть на главной улице и рестораны с кондиционерами, и кинотеатры, и дорогие магазины. Среди гостиниц выделяется отель с экзотическим названием «Кингз Пэлэс» («Королевский дворец»). Дворцом ее, конечно, не назовешь, но цены там королевские. Новый Час продолжает строиться. Это объясняется тем, что рядом расположен металлургический завод в Бокаро. Именно здесь обосновались владельцы небольших частных фирм, работающих на завод, выполняющих контракты, подписанные с государственным сектором. Весьма символично то, что две улицы старого и нового районов сходятся возле моста, по которому идет дорога к металлургическому гиганту в Бокаро.

Довольно сложно определить точки соприкосновения и порой слияния традиционного и современного укладов жизни. В этой стране не перестаешь удивляться главному чуду — сочетанию старого и нового, архаике веры и динамике современного развития. Воистину поразительна способность индийцев внести в ритмы второй половины XX века традиционную обрядность, правда слегка осовремененную.

Иностранец сразу ощущает этот феномен. Но лишь путем долгих наблюдений, анализа, сопоставлений, встреч и бесед ему удается постепенно разобраться в обескураживающей мозаике парадоксального и естественного. Индийцу же нет необходимости обременять себя анализом, кропотливым разбором существующих реалий. Его жизненная философия, высокая духовная культура, вся сфера человеческих отношений подвергалась за последние столетия незначительным изменениям. Все новое, неотвратимо вторгающееся в традиционное, тут же к нему приспосабливают и ему подчиняют. Например, нет ничего противоестественного в том, что на допотопном прилавке-магазинчике, торгующем склянками с самодельными лекарствами, приготовленными по рецептам народной медицины, можно увидеть последней модели магнитофон, из которого льются звуки современных песен. Не вызывает удивления и заклинатель змей, разместивший корзинки со своими питомцами прямо на автостоянке. На улицах люди в ритуальных одеждах, отправляющиеся в места религиозного паломничества. Не собирается толпа зевак и вокруг аскета, тело которого покрывает только слой задубевшего пепла. Он уныло плетется, сопровождаемый лязгом железной цепи, опутывающей его шею, плечи и грудь. Услышав этот звук, поклонники его веры приветствуют странника привычным движением — берут прах с его ног. Все здесь и необычно и буднично, все сугубо по-индийски и не поддается ни повторению, ни копированию.

СЫН АСКЕТА

Наш взгляд часто задерживался на яркой вывеске магазинчика возле моста. Она была на русском языке. «Медные изделия Аджаны», — читали мы, а рядом красовалась надпись на английском — «Аджана метлз». Однажды, войдя туда, мы оказались среди нагромождения медных ваз ручной работы, подставок, колокольчиков и светильников.

Владелец магазина господин Аджана отдавал указания своим помощникам, которые энергично смахивали пыль с товара метелками из перьев попугаев. В воздухе висело облако пыли. Мы попытались ретироваться на улицу, но было уже поздно. Словно дирижер, Аджана опустил руку, и уборка окончилась. А он уже шел навстречу с распростертыми объятиями и широкой профессиональной улыбкой.