Бикини

В больницу Анна приехала около десяти вечера, купив в аптеке несколько упаковок бинтов и обмотав ими голову. Охранник пропустил ее без лишних вопросов. На пятом этаже она сорвала бинты и быстро пошла по коридору, заглядывая во все палаты. Дорис она нашла в палате сразу за ярко освещенной комнатой медсестер.

— Я очень испугалась, — призналась ей Дорис. — Мы так ждем нашу малышку, Анна. Стэнли ее уже любит. Он прижимается губами к моему животу и разговаривает с ней. Даже обо мне забывает, только с ней и говорит, как одержимый. Он очень ждет ее. Нам так страшно! И тебя я не видела уже два дня, — прошептала Дорис.

Анна присела на край кровати и нежно погладила ее руку.

— Прости, Дорис. Эти два дня, наверное, были самыми важными в моей жизни. А теперь я должна уехать, так получилось. Стэнли знает. Правда, он сейчас не в себе. Он тебя безумно любит. Стэнли Бредфорд может любить только необыкновенную женщину. Ешь фрукты, пей много молока, береги себя и не читай грустные книги. И не позволяй Стэнли пить. Если ты ему запретишь, он бросит. Запрети ему...

В этот момент в палату вошла медсестра и включила свет.

— Что вы здесь делаете?! — возмущенно воскликнула она.

— Разговариваю с подругой. Это для нее гораздо важнее, чем ваши таблетки.

— Кто вас сюда пустил?! Уходите немедленно!

Анна поцеловала Дорис и вышла. В метро, по дороге домой, она думала о том, что такое любовь. Как назвал это Эндрю? «Самый прекрасный и самый важный вид жажды знаний», как-то так. Она понимала, чего жаждет Стэнли. Любимая женщина должна родить ему ребенка. А вот чего жаждет Адриана от Артура после стольких лет совместной жизни? Чего жаждала бабушка Марта, прожив с дедушкой несколько десятков лет? Они ведь, наверное, все друг о друге знали. Или не все? Может, им по-прежнему было интересно, что их ждет? Что ждет и одного, и другую, ведь они каждый день просыпались рядом. Их обоих. Может, именно ради этого люди стремятся быть вместе?

Выйдя из метро на станции у Черч-авеню, Анна пошла в парк. Села на любимую скамейку и вдруг поняла, что ей очень хочется вырезать на ней перочинным ножиком: «Это самая важная скамейка в мире». Тут появился кот. Анна погладила его. Кот мурлыкал и терся об ее ноги.

— Я лечу на Бикини. Ты знаешь, где это? Не знаешь. Я и сама еще точно не знаю, — сказала ему Анна. — Но я вернусь. А ты знаешь, где находится Дрезден? Тоже не знаешь...

Она встала и перешла улицу. Кот шел за ней следом...

В ту ночь она вновь не могла уснуть. Перечитала все письма Эндрю, потом долго рассматривала атлас. Вела пальцем от Европы до Америки, от Дрездена к Кельну, из Кельна в Люксембург, из Люксембурга в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка на Гавайи, с Гавайев на Бикини. С Бикини в Дрезден. Потом прошла всю эту трассу одним движением руки. Трудно было поверить, что через несколько часов это произойдет наяву. Потом она еще раз перечитала письма Эндрю, а уже под утро села на подоконник, закурила и долго смотрела на их скамейку...

Нью-Йорк, Бруклин, полдень, среда, 20 февраля 1946 года

Стэнли подъехал к дому Астрид около двенадцати. Анна ждала на пороге почтальона. Ей хотелось быть уверенной, что все в порядке. Но письма от Эндрю не было. Вещи она упаковала еще вечером, в маленький чемоданчик. Возвращаясь из редакции, прошлась по магазинам на Манхэттене в поисках купального костюма. Макс Сикорски приготовил для нее пакет с пленками. Лайза по поручению Артура купила два дополнительных объектива для фотоаппарата, каждый был в отдельном кожаном футляре. У нее было с собой все необходимое. Попрощалась она только с Максом и Лайзой. Больше никому не сказала, что уезжает, чтобы не врать о цели поездки. Артуру было важно сохранить все в тайне, поэтому даже встречи с Астрид она постаралась избежать.

По пути в аэропорт Анна попросила Стэнли остановиться у польского магазина в Грин-Пойнте. Купила там две бутылки водки. Одну, большую, положила в чемодан, а маленькую — в сумочку. Они говорили о Дорис. Кровотечение у нее прекратилось, но ей предстояло оставаться под наблюдением врачей еще как минимум две недели. Врачи не знали причин осложнений, но надеялись на лучшее.

— Я так жду этого ребенка! — признался Стэнли.

Анна придвинулась к нему и положила голову ему на плечо.

— Стэнли, помнишь, как мы с тобой ехали в Финдельн? А того щербатого часового в Конце? А стрельбу? Я тогда так боялась, что с тобой что-нибудь случится, и я останусь одна. Это было совсем недавно, Стэнли...

— Помню, Анна. Иногда мне это снится. Я все помню. И то, как ты вдруг спросила меня: «Тебя любит какая-нибудь женщина? Кроме матери и сестер? Ты гладил ее лоб и волосы, как мои сейчас? Она любит тебя? И сказала тебе об этом? Она успела тебе это сказать?». Знаешь, теперь я каждый вечер перед сном глажу лоб и волосы Дорис. И говорю ей, что люблю ее. Каждый вечер. После той поездки в Европу я научился бояться, что могу не успеть сказать ей это...

— Повторяй ей эти слова, Стэнли. Как можно чаще. Особенно сейчас, — сказала Анна, целуя его в щеку.