Билет в одну сторону

Анастасия дернулась, как от пощечины. Боже, этого гнусного человека она любила! Почему раньше она не видела его лживых, алчных глаз, влажного кроваво-красного рта вампира? Правду люди говорят: любовь зла, полюбишь…и такое чудовище!

Ладно, пусть насладится своей победой. Деньги ничто по сравнению с её доброй репутацией. Она отдаст ему столько, сколько он потребует, и забудет о нем навсегда. Навсегда! Навсегда!

Заключительная часть бала прошла для Анастасии как в тумане. Заметив её отчужденное лицо, рассыпались кавалеры. Муж всё с большим удивлением глядел на нее, поминутно вопрошая, не заболела ли она. Наконец она ответила, что у нее действительно разболелась голова, и они покинули блестящее собрание. Она не заметила, как проехали путь от города до Лыкова, не помнила, как её раздели и уложили.

Афанасий испугался, когда у нее началась лихорадка, не отходил от постели жены. В бреду Анастасия кого-то молила оставить её в покое, требовала укрыть в потайном месте сына Павлика, бежала по бесконечной лестнице вслед за сестрой Александрой. Афанасий мало что понял из бессвязных выкриков жены, но заподозрил, что лихорадка связана с сильным впечатлением из прошлой её жизни, еще до замужества.

Четыре дня Анастасия пробыла в бессознательном состоянии. Доктор поставил диагноз – нервное потрясение. Афанасий долго перебирал в памяти лица на балу. Именно на балу, решил он, Анастасия встретилась с кем-то, кто вызвал у нее душевную болезнь. Кто же это был? Что между ними произошло?

Выздоравливала Анастасия медленно и трудно. На каждый шум за окном резко вскидывалась, тревожно спрашивала, кто прибыл. Но постепенно нервы её пришли в норму, и жизнь потекла как прежде. Без изменений.

Единственно, что произошло через две недели после бала, это принятие на работу в качестве горничной некой Глафиры Трохиной, тихой, старательной молодой женщины, которая взяла на себя все заботы об Анастасии Куприяновне.

Никто и подумать не мог, что через Глафиру идут бесконечные просьбы-приказы обо всё увеличивающихся суммах, которые Анастасия выплачивала в обмен на молчание своего бывшего любовника Трохина.

…Ближе к полудню в комнату проскользнула Катя. Вопросительно глянула няньку.

– Спит, – ответила нянька. – Больному человеку сон – первое лекарство.

– Она баню просила.

– Баню? – недоверчиво протянула старая. – Не замечала я, чтобы Анна была охотницей до бани.

– Так ведь спина болит, – заступилась Катя. – Да и доктор говорил, что баня при болях в спине полезна. Вот мой батюшка рассказывал, как на Пасху…

– Зачем мне знать, что твой батюшка на Пасху натворил? Болтушка ты. Подожди, спрошу, когда проснется.

Тяжело скрипнуло кресло под грузным телом няньки. Полог колыхнулся в одну сторону. «Анна» лежала, уставившись в потолок, в лице забота. Она слышала, как пришла Катя, и что говорилось про баню.

«Анна» взглянула на няньку и стоящую за ее спиной горничную. Она сомневалась, дойдет ли до бани, не станет ли ей хуже?

– Баня готова? Это хорошо. Помогите подняться.

Катя протянула руки, «Анна» ухватилась за тонкие запястья, нянька ловко придерживала за спину. Спину, как огнем, жгло, сводило все мышцы, перехватывало дыхание. В какой-то момент «Анна» хотела отказаться от задуманного, но пересилила свою слабость. Потихоньку дело двигалось. Вот уже она на ногах, на нее накинули теплый халат, поверх закрепили теплый платок. Попробовали на ноги надеть домашние туфли, но отекшие ноги не влезли. Нянька кинулась к комоду и из нижнего ящика вытащила пару вязаных шерстяных носков с красными стрелками. Катя натянула носки на ноги «Анне», и они втроем медленно двинулись к двери.

«Анне» было любопытно, что она увидит за дверью: что за дом, в котором ей теперь предстояло жить, каков интерьер. Не забыть, подумалось ей, про опасную лестницу, с которой «она» упала.

Но особо разглядывать ей не пришлось: от боли слезы застлали глаза, и она сквозь дрожащую влагу смогла немногое разглядеть по пути. Ковры, портреты на стенах, люстры, мягкие диванчики вдоль стен. Все как в кино про пушкинскую эпоху.

Подошли к злополучной лестнице. Нянька с горничной переглянулись за спиной «Анны», потом с состраданием посмотрели на нее.

– Я с этой лестницы упала? – спросила «Анна».

– Да, да. А там, внизу, тебя Влас и нашел.

– Круто, – многозначительно произнесла больная.

– Крутая лестница, – подхватила нянька. – Мне как нож острый подниматься по ней. А уж после того, как ты…, то вовсе бы не видеть ее.

– А это что за дверь? – поинтересовалась «Анна», кивая на дверь как раз напротив первой ступеньки.

– Это покои вашей матушки, барышня, – начала Катя, но не успела закончить, как дверь отворилась, и на пороге появилась женщина средних лет, скромно одетая, но держащаяся с большим достоинством.

– Добрый день, Анна Афанасьевна. С выздоровлением вас, – женщина низко поклонилась. – Мне Анастасия Куприяновна уже рассказала, что с вами все в порядке. Господь услышал наши молитвы, сберег вас о смерти. Радость-то какая!