Билет в страну дождей

- Всё, Данн, иди уже. - Решила капитан Баханн, отпуская меня взмахом руки. - Камбуз - это твоё всё, а навигация - увы - только развлечение.

- Все равно будет по моему! - Вспылил я, вставая из - за терминала.

- Упрямство - достоинство ослов! - Вспомнила пословицу первый пилот. - Иди, стажёр. Ни у кого не получалось освоить нп - навигацию за восемь дней.

- Товарищ капитан, стажер - навигатор - вахту сдал! - Уставной фразой ответил я.

- Первый пилот вахту принял! - Ван Бюллоф, активировала свой терминал и кивнула мне, указывая на выход.

- Свободен, стажер - навигатор! - Подтвердила капитан корабля и развернулась к своему пульту. - Иди, упрямый ты наш!

Покидая рубку, я полюбовался на двух женщин, занятых своей работой. Роденовский "Мыслитель", по сравнению с ними - обычный двоечник, задумавшийся над тем, как стереть двойку из дневника. Никакого напряжения - в фигурах, но нет и вальяжности. Все движения - выверены до миллиметра и секунды. Даже когда Алекс, сердится, ни одно движение не делается зря. Если, конечно, она сердится не на меня. Есть такое впечатление, что не будь капитана рядом, она б меня, на британский флаг пустила.

Коридоры корабля, с притушенными, на ночное время, светильниками и ровными, голубыми, полосами подсветки вокруг дверей, с мягким покрытием пола, всегда меня впечатляли. Кажется, я могу бродить по ним, часами, проходя мимо кают, мимо дверей, ведущих в инженерку или, ко мне - на камбуз. В таких коридорах можно снимать фильмы или, устроившись на мягком полу, взяв карандаш и блокнот - сочинять стихи.

Да - я влюблён в "Сигон". В его экипаж. Даже в то пространство, по которому мы сейчас стремительно скользим - я влюблен. Никогда в своей жизни я не был так по детски, наивно и глубоко влюблён. Все подначки экипажа, его шуточки и шпильки, всё воспринимается через призму розовых очков влюблённости. И, самое главное, я абсолютно, истово уверен, что эта любовь - взаимна. Сколько я бродил по этим коридорам - ни разу, ни одна дверь не открылась, нарушая ход моих мыслей. Ни разу, вахтенный, не сделал мне замечания, за мои ночные бдения. Я уверен, что все знают о моих прогулках. Но не спрашивают, не осуждают и не обсуждают.

"Ох, потомки, какие же вы - классные!"

Дверь моей каюты открывается бесшумно, впуская меня в моё логово, по стенам которого развешаны многочисленные подарки.

Точно по центру висят клоны "АК - 47" и "Тульского Токарева" - подарок от оружейника "Лох - Несса", впечатлённого моими рассказами об этом оружии. Чертежи я нарисовал ему, насколько сам помнил - уроки НВП, на котором потёртый "калаш" разбирался, на время и странствия на просторах интернета, сильно расширили мой оружейный кругозор. Конечно, меня впечатляли и "стечкин" и "пустынный орел", но вот эти два, "АК" и "ТТ" - это те, взрослые, мужские игрушки, которые я хотел. Теперь они у меня есть. И даже по сотне патронов на них - всё предусмотрел мастер оружейник. Только отстрелять я их не успел - после возвращения с Граала, док, прямо возле бота, вкатил мне успокоительное и, с помощью летевших вместе со мной десантников, уложив меня в гравиколяску, отвёз на "Сигон", где и сгрузил мое бесчувственное тельце в ванну восстановителя, в котором я и продрых двое суток. За это время, на "Сигон" установили десантный модуль, посадили десяток головорезов, во главе с их лейтенантом и, на следующее утро, после моего прибытия, "Сигон" отчалил в дальний рейд.

Под "огнестрелом", на специальной полочке, два номерных ножа, оба БНД. "Боевой нож диверсанта" и "Боевой нож десантника". Их мне подарили, за пиццу. Со словами: "Слава звёздам, что ты к нам не попал!". Выносить их из комнаты, мне настоятельно не рекомендовали. А ножи - хороши! Матово-чёрные, хищно изогнутые, лезвия. Рукояти, отполированные десятками тысяч часов тренировок. И люди, люди с ярко горящими глазами, азартными спорами и открытой душой. Душевно посидели. Даже уходить не хотелось. Но, надо было проставляться генералитету, который, кстати, тоже пришел на с пустыми руками. Так что у меня в шкафчике, теперь полный комплект обмундирования "спасатель", включая легкобронированный скафандр, со всем обвесом, комплект десантника, малый набор инструментов и, отдельно - бандана, с росписями всей аттестационной комиссии.

На стене, под оружием - Фото "Сигона", в момент стыковки спускаемого и орбитального модулей, физическая карта Земли - надо привыкать, что Австралии нет. Фото всех присутствовавших , при "обмывании", десантников, со странной надписью - "Десант слово держит!" и автографами - от всех. К чему эта надпись - убей меня звёзды -не пойму. Фото принесли перед самым стартом, когда я уже валялся в колбе восстановителя, а Цыпанков, как я его не мучаю, молчит.

Да, сержант Цыпанков и его десяток, летит с нами. Точнее - десяток, это вместе с ним. Одиннадцатый - лейтенант Хару, Май