Билл, герой Галактики, на планете закупоренных мозгов

С тех пор как Иллирия навестила его последний раз, прошло несколько дней. Сколько точно, Билл не знал. Цурис двигался вокруг своего солнца по диковинной волнообразной орбите, в результате чего длина суток оказывалась все время разной. Одни дни назывались Тигровыми (или Частокольными? – перевести точно не представлялось возможным). В эти дни солнце вставало и заходило каждый час, раскрашивая планету то в желтый, то в черный цвет. Билл решил отмечать каждый световой период царапиной на стене. Правда, понятия не имел, каким образом, но разве не так поступали те парни, которых сажали в тюрьму и про которых рассказывалось в книжках, прочитанных в детстве на Фигеринадоне, на скирде, что стояла за кучей навоза во дворе родительской фермы? Короче, он попытался, но обнаружил, что его царапина – рядом с другой, которая была на стене раньше. Или же он сам – просто не отложилось в памяти – отметил два световых периода. Или один, но дважды. Чем глубже Билл размышлял, тем сильнее убеждался, что царапанию на тюремных стенах следует обучать в школе, а уж потом проверять навыки в полевых условиях. Поэтому большую часть времени он сидел сиднем. В палате не было ни книг, ни газет, ни телевизора. По счастью, на корпусе транслятора имелся рычажок, позволявший переключать прибор с «Перевода» на «Разговор». Берясь за рычажок, Билл почувствовал себя глупцом, но больше поговорить было не с кем.

– Привет, – сказал он.

– Здорово, – ответил транслятор. – Чаво тута творисся?

– Что за идиотский акцент? – удивился Билл.

– Я же транслятор, приятель, – раздраженно пробурчал прибор. – Если в моей речи не будет жаргона, позаимствованного из многих известных мне языков, я упаду в собственных глазах. Усек?

– Не слишком важная причина.

– Кому как, ты, вшивый органический недоносок! – горячо возразил транслятор.

– Зачем же оскорблять-то? – пробормотал Билл. Ответом ему было механическое фырканье. Наступила пауза. После долгого молчания Билл поинтересовался: – В киношку давно ходил?

– Куда?

– В киношку.

– Ты что, сдурел? Я же крохотный приборчик на транзисторах, помещаюсь у тебя под правой мышкой или в ухе. Повис, и все. Как я могу ходить в кино?

– Я пошутил.

– Тоже мне, шутник нашелся, – огрызнулся транслятор. – Хватит с тебя?

– Чего?

– Разговора.

– Конечно, нет! Мы же только начали.

– К твоему сведению, я почти израсходовал разговорную емкость. Как транслятор буду, разумеется, работать по-прежнему, а разговоры, к моему глубокому сожалению, пора заканчивать. Отбой. Конец связи.

– Транслятор, – позвал Билл какое-то время спустя.

Тишина.

– У тебя вообще никаких слов не осталось?

– Эти два, – ответил транслятор и замолк окончательно.

Вскоре Билл услышал новый голос – вечером, после того как поужинал осоложенной мякотью малины и съел тарелку чего-то, напоминавшего по вкусу жареную куриную печень, а по виду смахивавшего на апельсиновые леденцы. Поев, он принялся читать этикетки на рубашке при свете лампы, которую называли «Слепой обыватель» – из-за того, что она одинаково освещала все подносимые к ней предметы. Билл потянулся и собирался было зевнуть, когда голос за спиной произнес:

– Слушай.

Билл вздрогнул и ошалело завертел головой. В комнате, кроме него, никого не было.

– Нет, – продолжал голос, словно подтверждая сей факт, – я не в комнате.

– А где?

– Боюсь, объяснить будет трудновато.

– Попытайся.

– Не сегодня.

– Что тебе нужно?

– Я хочу помочь тебе, Билл.

Подобное Билл уже слыхал. Впрочем, всегда приятно, когда тебе хотят помочь. Герой Галактики сел на краешек ванны и вновь оглядел комнату. Никого.

– Помощь мне не помешает. Сможешь вытащить меня отсюда?

– Смогу, – ответил голос. – Если ты в точности исполнишь мои указания.

– Смотря что ты мне прикажешь.

– Возможно, ты решишь, что я спятил. Но для успеха крайне необходимо, чтобы ты верил мне и исполнил все в точности.

– Что же мне делать?

– Тебе, наверное, не понравится…

– Говори или заткнись! – взвизгнул Билл. – Пожалей мои нервы! Плевать, понравится или нет, главное – выбраться отсюда! Давай выкладывай!

– Ты можешь одновременно похлопать рукой себя по голове, а другой – потереть живот?

– Не думаю, – отозвался Билл. Он попробовал, но не преуспел. – Видишь? Я же говорил.

– Но если потренируешься, у тебя получится, верно?

– Зачем?

– Затем, что у тебя есть возможность бежать из тюрьмы. Твоя дальнейшая жизнь – останешься ты в собственном теле или нет – зависит от того, насколько точно ты будешь исполнять мои указания.

– Понятно. – На самом деле Билл ничего не понял, но делать все равно было нечего. – Может, представишься?

– Не теперь.

– Ясно. Почему?

– Объясню в другой раз. Тренируйся, Билл. Тренируйся. Я вернусь. – Голос умолк.

Глава 6

На следующее утро в камеру Билла пришла целая делегация цурихианских врачей. Двое имели привычную сферическую форму, третий помещался в теле крупной шотландской овчарки. Его замучили блохи, и он постоянно чесался задней лапой. Оставшиеся двое в своем прежнем существовании были, возможно, чинджерами: зеленые ящерицы с блестящими чешуйками.