Билли Батгейт

— Я думаю, вам не о чем беспокоиться, — сказал я голосом, не допускающим возражений. — Насколько я знаю, у мистера Шульца нет оснований не доверять вам. И даже если бы у него такие основания были, он бы все сделал, чтобы убедить себя в обратном.

— В обратном? Почему?

— Потому, мисс Лола, я хотел сказать, мисс Дрю, вернее, миссис Престон. Потому. — Мне показалось, что я обидел ее, и мне стало не по себе. Я старался показать ей, что уже стал мужчиной, которому подобают грубые манеры и резкие суждения. И тут я отстранился от нее, и она догадалась, что я имею в виду, и заулыбалась, а я начал смеяться, и она шагнула вперед, пытаясь схватить меня за руку, и, поскольку я сопротивлялся, она, не переставая, словно маленькая девочка, повторять «Почему, скажи почему», притянула меня к себе.

Мы стояли на деревянном мосту, я ощущал на своем лице тепло ее дыхания.

— Потому что, как знают все, кроме вас, мистер Шульц очень падок на блондинок.

— А откуда они знают?

— Знают, — сказал я. — Об этом даже в газетах писали.

— Я не читаю газет, — прошептала она.

В горле у меня пересохло.

— Как же вы узнаете новости, если не читаете газет? — сказал я.

— А зачем мне новости? — спросила она, глядя мне прямо в глаза.

— Ну конечно, если вы не работаете, то и знать вам ничего не надо. Но когда осваиваешь профессию, должен быть в курсе новостей.

Колени мои подгибались, от жары меня подташнивало, мне казалось, что я тону в ее глазах. Я желал ее с такой неодолимой силой, что желание, словно кровь, растеклось по всему телу, причиняя мне чисто физическую боль; я желал ее кончиками пальцев, коленями, мозгом, маленькими косточками ног. Только член мой в тот момент оставался спокойным. Я желал ее тем местом за нёбом, где начинаются слезы, тем кусочком горла, где ломающийся голос раскалывает слова.

— А вот тебе и последняя новость, — сказала она. И поцеловала меня в губы.

В воскресенье утром мы все, чистые и сияющие, стояли перед церковью Святого Варнавы, даже Лулу оделся в темно-синий двубортный костюм, который был сшит так, чтобы как можно лучше скрывать кобуру и пистолет, висевшие слева под мышкой. Должно быть, шла последняя неделя августа, погода постепенно менялась, свет становился другим, на холмах за моим окном появились побледневшие деревья с маленькими желтеющими пятнышками, а здесь, перед церковью, с реки дул свежий ветер, женщины прихода, поднимавшиеся по ступеням крыльца, прижимали к ногам подолы платьев. Пока мы стояли в ожидании, мой летний костюм приятно продувало ветром, правда, прическа взлохматилась, а бриолиновая корочка кое-где нарушилась.