Билли Саммерс

2

В один из дней этого лета — лета множества личностей — Билли перечитывает историю о смерти Боба Месса и последовавшего за этой смертью судебного слушания. Затем подходит к окну и видит, что к суду подъехала машина шерифа. Из нее выходят два копа в коричневой форме и ждут, когда с заднего сиденья выберется арестант. Он тощий и оборванный, в джинсах-карго с провисшим задом и ярко-фиолетовой толстовке — слишком теплой для такой жары — с логотипом футбольной команды «Арканзас рейзорбэкс». Даже с пятисот ярдов видно, что это не уголовник, а безобидное унылое чмо. Копы с двух сторон берут его под руки и ведут по широким ступеням наверх, навстречу правосудию. Именно такой выстрел Билли должен будет сделать, когда (и если) придет время, но в данный момент он почти ничего не видит. Он обдумывает свою историю.

Изначально он собирался просто рассказать ее от имени «тупого я», но история превратилась в нечто большее. Он понял это только сейчас, прочитав ее на свежую голову. «Тупое я» никуда не делось, любой (Ник и Джорджо, например) скажет, что автор туповат и читает в основном журналы «Стар», «Инсайд вью» и веселые картинки про Арчи. Но не все так просто. Это голос его «детского я». Прежде Билли никогда не приходило в голову писать этим голосом; его будто гипнозом закинули обратно в детство. Может, в этом и есть суть творчества, когда ты пишешь о чем-то важном.

А так ли оно важно? Ведь его историю прочтут только он сам да пара вегасских бандюганов, которые, вероятно, давно потеряли интерес к его писанине.

— Да, важно, — говорит Билли окну. — Важно, потому что это — мое.

И потому что это чистая правда. Он чуть изменил имена — Кэти стала Кэсси, маму звали не Арлин, а Дарлин, — но в остальном все так и было. Маленький Билли рассказывает правду. Ему никогда еще не давали права голоса, даже на том слушании. Он отвечал на вопросы опеки, но никто не спросил, каково ему было обнимать Кэти с проломленной грудью. Никто не спросил, каково это — когда тебе велели приглядывать за сестрой и ты провалил самое важное задание на свете. Никто не спросил, каково держать мокрые пальцы у губ и носа мертвой сестры и все равно надеяться, хотя никакой надежды нет. Никто не узнал, что отдача пистолета вызвала у него отрыжку, будто он слишком быстро проглотил стакан лимонада. Даже обнявший его коп не задавал ему подобных вопросов, и какое же облегчение — наконец-то дать этому голосу волю!

Он возвращается к открытому «макбуку» и садится. Смотрит на экран. Думает: когда доберусь до рассказа про дом Степенеков — назову его «дом Спеков», — голос может стать чуть взрослее. Ведь я и сам немного повзрослел.

Билли начинает печатать, поначалу медленно, потом все быстрее. А вокруг — по-прежнему лето.

3