Билли Саммерс

— Мой клиент выполнил заказ и решил скрыться самостоятельно, точка. Он же Гудини, помнишь, вопросительный знак. До полуночи деньги должны быть на счете, точка.

— Все?

— Да.

— Тогда на связи. Буду держать тебя в курсе, лады?

— Лады.

3

Он голоден, и это неудивительно: за день он съел только тост без масла, и это было давно. В холодильнике есть упаковка говяжьего фарша. Билли надрывает край упаковочной пленки и принюхивается. Вроде не испортился. Растопив в сковороде немного маргарина, он вываливает туда с полфунта мяса и начинает жарить, разминая и помешивая, когда рука вдруг опять натыкается на список покупок в заднем кармане джинсов. Он достает его и понимает, что никакой это не список, а рисунок Шан — автопортрет с розовым фламинго, которого теперь зовут Дэйв (впрочем, вряд ли он долго пробудет Дэйвом). Рисунок сложен вчетверо, однако Билли видит сквозь бумагу призраки красных сердец, что летят от птицы к девочке. Не разворачивая листок, Билли прячет его обратно.

Он хорошо подготовился к временному заточению. В шкафчике у плиты полно консервов: тунец, супы, говяжья тушенка «Динти Мур», консервированное мясо «Спэм», макароны в томатном соусе «Спагеттиос». Билли достает банку соуса «Мэнвич» и вываливает его в сковородку с говядиной — плюх. Когда томатно-мясная жижа начинает булькать, засовывает в тостер два куска хлеба. Пока они поджариваются, Билли снова вытаскивает из кармана рисунок Шан. Разворачивает. Надо бы от него избавиться. Порвать на кусочки и смыть в унитаз. Вместо этого Билли бережно складывает рисунок и снова прячет его в карман.

Поджаренный хлеб вылетает из тостера. Билли кладет ломтики на тарелку и накладывает сверху «Мэнвич» с мясом. Потом берет из холодильника колу и садится за стол. Съедает все, что себе положил, возвращается за остатками. Запивает колой. Когда он моет сковородку в раковине, желудок вдруг сжимается и начинает издавать характерные звуки. Билли несется в уборную, сгибается над унитазом, и его выворачивает наизнанку.

Спустив воду, он вытирает рот туалетной бумагой и смывает еще раз. Пьет. Подходит к своему окну-перископу и выглядывает на улицу. Там пусто. На тротуарах тоже никого. Наверное, это обычная картина для Пирсон-стрит. Смотреть особо не на что: напротив только пустырь и таблички — «МУНИЦИПАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», «НЕ ВХОДИТЬ», «ОПАСНО» — вокруг неровных кирпичных развалин бывшей железнодорожной станции. Брошенная тележка из супермаркета исчезла, но мужские трусы на месте — теперь зацепились за какой-то сорный куст. Мимо проезжает старый универсал марки «хонда». Потом — «форд-пинто». Билли даже не знал, что их еще можно встретить на дорогах. Пикап. Фургона коммунальных служб все нет.

Билли задергивает занавеску, закрывает глаза и отключается. Снов не видит — или видит, но не помнит.

4

Его будит телефон. Это не сообщение, а звонок — значит, Баки хочет сообщить ему какие-то подробности, которые не поместятся в эсэмэс. Только это не Баки. Это Бев Дженсен, и на сей раз она не смеется. На сей раз она… как бы это лучше описать? Не плачет, а как недовольный младенец… хнычет.

— Ой, здравствуйте. Надеюсь, я не… — делает глоток какого-то напитка, — не сильно вас побеспокоила…

— Нет. — Билли садится. — Нисколько. Что случилось?

Хныканье сменяется громкими рыданиями.

— Моя мать умерла, Далтон! По-настоящему!

Черт, думает Билли, это я знаю. И он знает еще кое-что: Бев набрала его номер по пьянке.

— Соболезную вашей утрате. — Ничего лучше в своем полусонном состоянии он придумать не может.

— Знаете, почему я звоню? Не хочу, чтобы вы плохо обо мне думали. Будто я только и делаю, что смеюсь, веселюсь да мечтаю о круизе.

— Вы не едете? — Это плохо. Билли надеялся, что дом будет целиком в его распоряжении.

— Да нет, поедем, наверное… — Она сокрушенно шмыгает носом. — Дон хочет, да и я в целом тоже… У нас был медовый месяц во Флориде, на Кейп-Сан-Блас… Ривьера для бедных, слыхали? Но больше мы с ним никуда не ездили. Просто… вы не думайте, будто я пляшу на маминой могиле или еще что.

— Бросьте, я так не думаю, — говорит Билли. Это чистая правда. — На вас с мужем свалилось целое состояние, вот вы и радуетесь. Это нормально.

Тут она окончательно теряет власть над собой: слезы, сопли, охи, хрипы — словом, звуки такие, будто она вот-вот утонет.

— Спасибо, Далтон. — Только у нее получается не «Далтон», а «Даллон», как у ее мужа. — Спасибо за понимание.

— Ага. Вам, наверное, лучше принять пару таблеток аспирина и прилечь.

— Так и сделаю.

— Отлично. — Раздается тихое «динь». Сообщение от Баки. — Что ж, мне пора проща…

— Как там дела, все хорошо?

Нет, думает Билли. Все мегахреново, Бев, спасибо, что спросила.

— Все отлично.

— Вы знаете, насчет растений я тоже зря так сказала. Не хочу, чтобы Дафна и Уолтер умерли. Они мне как родные.

— Я о них позабочусь.

— Спасибо. Спасибо вам огромное, огромное-преогромное!

— Не за что, Беверли. Мне пора бежать.

— Хорошо, Даллон. И спасибо еще раз огромное-пре…

— До связи! — перебивает ее Билли и кладет трубку.

Сообщение подписано одним из многочисленных позывных Баки: