Бимайн. Тариф на безлимитное счастье

Мама поперхнулась и решила вызвать «скорую» для бабушки. Хотя она скорее требовалась нам с Романовичем. Учитывая, что ни один из нас на слух не жаловался, каждая из фраз этого разговора ничего хорошего не предвещала. Вот именно в такие моменты начинаешь ценить того, кто рядом. Четко осознавая, что без него этих радостных событий не было, впрочем, как и всей горы проблем. Но это была плата за соединение.

Бабушка с высоко поднятой головой прошла в свою, то есть мою, какая к черту разница, спальню.

И заперла на ключ. Этим замком пользовались впервые, так что звук для нас был явно новым.

– А где ты хранишь постельное белье? – поинтересовался Алек, пытаясь прикинуть, где именно нам предстоит коротать эту ночь.

– В спальне.

Романович оценивающим взглядом прошелся по квартире (вот сто пудов – думая, какие из вещей можно взять с собой) и гордо произнес:

– Собирай вещи, мы переезжаем!

– Ты понимаешь, что разразится семейный скандал?

– Так он разразится еще больше.

Папа отмахнулся, сказав: «Ну, вернулась и вернулась», мама отказывалась разговаривать из-за зажатой свадьбы, думая, что мой муж жмот и экономит на церемонии. Ну зачем им нужны эти салаты? Так уж и быть, на Новый год пришлем в качестве извинений салаты в пластиковой упаковке.

Предательски противно, когда тебя выгоняют из собственного дома, нет, мы вполне могли остаться и всячески подыгрывать бабулиным капризам, но кроме как разводом, это ничем не кончится.

Я пойду с ума сойду по-быстрому. Скоро вернусь.

28. Монтекки&Капулетти: обновленная версия

– А я думал, в жизни только две несовместимых вещи: лук и тушь для ресниц, – сказал Алек, упаковывая миски Пигги.

До знакомства с кланом Романовичей два часа пятьдесят три минуты.

– А что еще?

– Наши семьи.

Монтекки и Капулетти трансформировались в Романовичей и Краевских.

– Слушай, но в этом я не вижу ничего дурного. Ты только подумай, сколько мы сможем сэкономить на семейных ужинах и прочем. Нас не будут каждую неделю зазывать на очередной день рождения – цена моей прагматичности – $1 000 000.

До судного, благо не подсудного, ужина с кланом Романовичей два часа тридцать три минуты.

– Кстати, на вечере будет моя племянница, про нее всем гостям папа до сих пор рассказывает. В свое время, если ты помнишь, была такая телевизионная игра «Рот ребенка», – начал Романович свой инструктаж.

Я смутилась. И позеленела. Господи, за что, точнее, за кого я вышла замуж?

– Может, не так пренебрежительно пошло, а просто «Устами младенца»?

– Ну да, ты меня поняла. Так вот, она дважды участвовала в съемках, и первая ее шутка была: «Кто такой жених? Так дяденьку называют до того, как он женится. А после того, как он женится, его уже называют другими разными словами» и вторая...

– Остановимся на первой. Что нужно? – мир рушился. «Послезавтра» начиналось сегодня.

Вечер шарад, пантомим и твистора казался раем бюрократической семейности.

– Посмеяться. Давай прорепетируем.

– Что, прости?

Я чувствовала себя как на съемках бредового reality-show.

– Ну то, как ты будешь смеяться, – пояснил Алек.

Надеюсь, дома у них хотя бы «уютненько», не вконец оскверненная аура.

– Ты до такой степени мне не доверяешь?

– Просто хочу убедиться, что это прозвучит целомудренно и правдоподобно.

– Ты что, серьезно? – Я однозначно подаю на развод.

Видимо, серьезно, как инфаркт миокарда, который я рискую получить как кару небесную за былые проступки. Еще раз повторяю, это бабушка мне дала совет скидывать каперсы из салата в сумку тети Агнии. Сама я бы до такого не додумалась.

– Да, начинай, – дал Алек режиссерскую отмашку.

– Ха-ха.

– Ты пойми, это очень важно.

– Ну хорошо, ха-ха-ха!

Станиславский истошно орал из зала: «Не верю!»

– Никуда не годится.

И тут он мне начал демонстрировать свое мастерство шутливых похихикиваний. С номерами и ситуациями. Тем самым обесценив весь фурор от анекдотов, что я ему рассказывала. Расчетливый похотливый мужчина, однако.

– То есть ты на самом деле не смеялся над тем, что я тебе рассказывала?

– Нет, ну почему, в душе – да. Но очень глубоко.

– Так глубоко, что ты пускал в ход эти грязные фокусы. Нет, у меня нет слов. Ты делал это только для того, чтобы побыстрее заняться делом.

– Вот именно!

В принципе правильно.

– Слушай, – начал он идти на улаживание (странно, почему не поглаживание) ситуации, – ты же тоже долгое время не могла мне сказать, что не любишь заниматься сексом в носках и тебя это раздражает.

– Ну а что я, по-твоему, должна была первым делом срывать с тебя носки, а только потом рубашку?

Алек ушел в фантазии. Я тоже.

В кошмарные. Но это же отвратительно, два обнаженных тела, движение, похоть, томление, ритмичность и упругость форм... И носки.

Бабуля как-то странно покашливала из комнаты. Охи и вздохи, не будь ей чуть больше семидесяти, точно бы подумала, что она занята чем-то интимным.

Открылась дверь.

Она появилась с несколькими предметами в руках. Романович не сдержался и заржал смешком номер двенадцать под кодовым названием «Нервный. С подтекстом».

– И не стыдно тебе при живом-то муже?