Биография отца Бешеного

В половине восьмого я, взбодрившийся от выпитого кофе, звонил первому секретарю Ломакину. К счастью, он оказался на месте.

— Виктор Павлович, доброе утро, с вами говорит кинорежиссер Доценко: я только что прилетел из Москвы и должен с вами встретиться!

Видно, в моем голосе было столько страсти, что первый секретарь сказал:

— Если в течение двадцати минут доберетесь до моего кабинета, то повидаемся, а нет… не найдете меня: буду ездить по городу и проверять готовность к празднику!

— Спасибо, буду! — ответил я, почему-то твердо веря, что успею.

— Неужели согласился встретиться? — спросил вдогонку Жженов.

— Конечно! — крикнул я на бегу.

Вылетел из гостиницы и тогда сообразил, что не знаю, где этот чертов крайком. Да и такси не было видно. Вдруг вижу военный «газик», подбегаю:

— Отец, выручай: опаздываю! — умоляюще попросил я пожилого водителя.

— Не могу: вот-вот генерал должен выйти… — не очень уверенно ответил тот.

— Заплачу, сколько скажешь…

— А куда нужно-то?

— Первый секретарь крайкома ждет меня!

— Первый секретарь? — недоверчиво переспросил он и окинул меня взглядом с ног до головы.

— Я кинорежиссер из Москвы!

— Земляк, значит? — обрадовался водитель. — Садись, крайком — рукой подать… Если что — скажу, заправлялся долго…

Крайком действительно оказался в пяти минутах езды, правда быстрой. К счастью, пропуск был уже заказан, пулей взлетел на второй этаж и увидел выходящего из приемной высокого стройного мужчину лет пятидесяти. Почему-то сразу решил, что это и есть первый секретарь.

— Виктор Павлович? — переводя дыхание, спросил я.

— А вы, судя по всему, Доценко. — Он улыбнулся. — Успели все-таки? Что ж, нужно и мне держать слово: пройдемте в кабинет…

Ломакин сел за стол, а мне предложил место напротив.

— Рассказывайте, что за беда у вас, — догадливо произнес он.

Меня словно прорвало — чего только я ему не плел — и про «важнейшее из искусств», и про «проклятых» капиталистов из Парижа, которые хотят поставить нас на колени, и про то, что люди должны помогать друг другу…

Ломакин сидел и внимательно меня слушал, потом не выдержал.

— Извините, Виктор Николаевич, о чем все-таки речь? — воспользовавшись секундной паузой, вставил он.

— Завтра Жженов должен быть на съемках в Париже. Их перенести нельзя: придется платить огромную неустойку…

— А я при чем? — Он искренне удивился.

— Жженов участвует в завтрашнем спектакле на праздновании Дня Военно-морского флота!

— Понятно. — Он нажимает кнопку селекторной связи. — Миша, в плане праздника стоит спектакль московского театра…

— Да, Виктор Павлович! — подтвердил приятный баритон.

— Так вот, отмени его!

— Как?

— Отмени! — строже повторил Первый. — За Жженовым специально режиссер из Москвы прилетел! Сажай его на ближайший рейс до Москвы: его в Париже ждут!

— Но чем же я спектакль заменю: билеты-то все проданы? — растерялись на другом конце провода.

— Чем, чем! Не первый раз замужем: «сборную солянку» сделай! И вот еще что: я по объектам поехал, а ты позаботься, пожалуйста, о нашем московском госте… — И мне: — На денек останетесь погостить, Виктор Николаевич? — Я согласно кивнул. — Наш номер, город показать… в общем, все как следует… Сейчас он подойдет к тебе… Доценко Виктор Николаевич…

Он отключил связь и встал из-за стола.

— Если бы не предпраздничная суматоха… — Он вздохнул и протянул руку.

— Удачи вам, тезка, и вашей картине!

— Спасибо вам огромное! Если бы все государственные деятели так быстро разрешали возникающие проблемы… — прочувственно начал я, но он чуть смущенно перебил:

— Ну уж, ну уж… — и добавил: — Я тоже не без греха!..

— Веселого вам праздника…

— Привет Москве!.. Марина Витальевна, проводи московского гостя к Михаилу! — на ходу попросил он секретаршу.

Я подумал, что «Миша» — это помощник по общественным связям, проще говоря, мальчик на побегушках. Как я удивился, когда меня подвели к двери с табличкой «Второй секретарь крайкома»… «Миша» был приятный и тоже весьма деловитый мужчина лет сорока. Он радушно угостил чаем, потом, извинившись: «Родина зовет подвиги совершать» — позвонил по селектору и сказал:

— Тамара, у меня в кабинете московский кинорежиссер, прояви о нем заботу… — Он сделал еле заметную паузу и добавил: — В общем, по полной программе!

Помню, у меня промелькнуло: «Интересно, что это за полная программа такая?»

Через минуту в кабинет вошла симпатичная и очень фигуристая женщина лет двадцати пяти. Мило улыбнувшись, она сказала:

— Пойдемте, Виктор Николаевич!

— С удовольствием! — Я был искренне рад, что сопровождать меня поручили женщине, да еще такой милой.

Почему-то я был уверен, что она-то уж точно «по общественным связям», но я вновь ошибся: Тамара оказалась заведующим отделом крайкома по культуре!

Миша, Тамара — видно, осталась эта привычка с комсомольских времен…