Биография Шерлока Холмса

Женщин вообще трудно понять, – говорит он Уотсону в рассказе «Второе пятно». – Вы помните одну, в Маргейте, которую я заподозрил… А потом оказалось, что причиной ее волнения было лишь отсутствие пудры на носу. Как можно строить предположения на таком неверном материале? За самым обычным поведением женщины может крыться очень многое, а ее замешательство иногда зависит от шпильки или щипцов для завивки волос…

Единственное исключение он делает для особы, с которой ему довелось скрестить шпаги, с образчиком Новой Женщины конца XIX столетия, уверенной в своем интеллекте и равенстве с мужчинами.

Об отношениях Холмса с Ирэн Адлер написано больше вздора, чем о чем-либо другом, имеющем касательство к сыщику. Всевозможные выдумщики, разгоряченные равнодушием Холмса к прекрасному полу, выстраивали сложнейшие сценарии его тайной сексуальной жизни, и для таких людей Ирэн Адлер оказалась подарком судьбы. У Холмса был с ней роман, она родила детей от Холмса – вот что некоторые писаки выплескивали на бумагу.

Стоит коротко рассмотреть шаткое основание, на котором они возводили свои причудливые построения. Что, собственно, говорит Уотсон, единственный источник сведений о том преклонении, которое Холмс испытывал перед Ирэн Адлер?

Рассказ «Скандал в Богемии», где она появляется, был первым из тех, что Дойлу удалось пристроить в «Стрэнд мэгэзин». В нем говорится о визите на Бейкер-стрит некоего европейского монарха, называющего себя «королем Богемии».

Венценосная особа просит Холмса добыть компрометирующую ее фотографию, подаренную Ирэн Адлер. Холмс прилагает огромные усилия, чтобы получить снимок, но Ирэн Адлер находит способ перехитрить сыщика.

Она даже отвечает ударом на удар, прибегнув к переодеванию, и в чужом обличии, не узнанная сыщиком, наносит ему дерзкий прощальный визит. Очевидно, что по всем меркам Ирэн Адлер – женщина выдающаяся.

Уотсон действительно упоминает тот факт, что для Холмса она навсегда осталась «Этой Женщиной». Доктор, однако, весьма категорично утверждает, что его друг «всегда говорил о нежных чувствах не иначе как с презрительной насмешкой, с издевкой». Да, Холмс восхищался умом и смелостью Ирэн Адлер, но нельзя сказать, чтобы он испытывал к ней «какое-либо чувство, близкое к любви».

«Все чувства, и особенно любовь, – продолжает Уотсон, – были ненавистны его холодному, точному, но удивительно уравновешенному уму». Сам Холмс недвусмысленно отметает «нежные чувства» как таковые.

Любовь – вещь эмоциональная, – бросает он в «Знаке четырех», – и, будучи таковой, она противоположна чистому и холодному разуму. А разум я, как известно, ставлю превыше всего. Что касается меня, то я никогда не женюсь, чтобы не потерять ясности рассудка.

Позднее Уотсон излагает эпизод, в котором «король Богемии» предлагает Холмсу щедрое вознаграждение, а тот, к немалому удивлению монарха, просит у него фотографию Ирэн Адлер. Вот оно, как утверждают романтики, непреложное доказательство чувств Холмса к гламурной авантюристке. В награду за все труды он не желал ничего, кроме портрета той, что покорила его сердце.

Истинная подоплека просьбы, вероятно, менее сентиментальна. Холмс, который потерпел поражение (редкий случай в его карьере), скорее хотел пополнить фотографией свой криминальный архив (чтобы опознать авантюристку, если они встретятся снова), нежели обрести сувенир, греющий его одинокое сердце. Домыслы о романе Холмса с Ирэн Адлер говорят больше о тех, кто продолжает в них верить, чем о самом Холмсе.

Ирэн Адлер родилась в 1858 году в Нью-Джерси и была дочерью преуспевающего изобретателя и предпринимателя, который заработал состояние, запатентовав одну из первых автоматических стиральных машин, за год до рождения дочери.

Ирэн выросла в большой дружной семье и, как почти все женщины ее класса в то время, получила домашнее образование под руководством частных преподавателей. Наибольшее влияние на ее жизнь оказал учитель музыки, называвший себя синьор Энрико Манцони.

Настоящее имя его было Генри Мэнсон, и происходил он не из Неаполя, как утверждал, а из Нью-Йорка. Он изменил имя и национальность, посчитав – и вполне справедливо, – что отцы-нувориши скорее наймут в учителя пения итальянца, нежели выходца из Бронкса.

При всем том Манцони-Мэнсон был талантливым музыкантом и в Ирэн разглядел дарование, каким не обладали прочие его ученицы. Подбадриваемая им, она твердо решила развить этот талант, насколько возможно.