Биохакер

– С миру по нитке – нищему веревка. Кажется, так, – сказала она.

«Рубашка», – подумал он, но мысль так и осталась запертой в голове, не найдя способа вырваться наружу.

– Или рубашка, – продолжила женщина с пляшущими по лицу узорами и хихикнула. – Сначала я собрала их всех. Как урожай. Серпом. Серпом по яйцам – есть такое выражение?

Он лежал на гладком хирургическом столе. Спину холодил металл. Руки и ноги по-прежнему не двигались, но под потолком были зеркала – много зеркал. В них он видел серую поверхность стола, свою начисто обритую исцарапанную голову и инструменты, выложенные рядком справа от него. Скальпель, костяная пила, манипуляторы, какие-то сверла… еще много. Инструменты, стол, зеркала – все это льдисто блестело, раздражая зрение. Но прикрыть веки он не мог, потому что их удерживали какие-то скобки. Глаза сохли. Ужасно хотелось моргнуть.

– Смотри, – сказала его мучительница и взяла в руку лазерный скальпель.

Внутри шевельнулся противный комок страха, но женщина с узорчатым лицом поднесла скальпель к своей руке и резко провела сверху вниз. Кончик мизинца беззвучно отделился и шлепнулся на стол, рядом с его плечом. Крови почти не было. Он рефлекторно попытался отдернуться, но ригор мортис – или что-то похожее – намертво сковал мышцы. «Наверное, это наркотик, – подумал он. – Или парализующий яд. Скорпион впрыскивает яд в жертву…»

Мысль оборвалась, потому что палец с отрубленным кончиком очутился прямо перед ним. Он видел, как из красного мяса медленно прорастет обрубок кости, а на него натягивается новая плоть и покрывается чистой розовой кожей. Последним отрос ноготь. Все это заняло меньше минуты – он отсчитывал по медленным ударам сердца.

– Это Люцио. А это… – сказала она, дотронувшись до щеки с мельтешением черных и синих пигментных полос, – это Золотоглазка. Красавка, Сунь Цзы, Ромул и Рем… я собрала их, сжала серпом, как жнец срезает колосья. Я забрала их таланты, но не жизнь. Разве это не справедливо?

Склонив голову к плечу, она провела кончиками пальцев по его обнаженной коже, от ключицы и до паха, – и он поразился, насколько холодны ее руки. Раньше от них расходилось тепло. Да вправду ли она ожила, или это мертвец гладит его сейчас и говорит с ним, мертвец, ведомый чьей-то злой и насмешливой волей?

«Не тешьте себя иллюзиями. Она и была чудовищем». Кто это сказал?

– Месть сладка, Дориан, – тихо произнесла прячущаяся под узорами женщина. – Но то, что я приготовила для тебя, в сто, в тысячу, в миллион раз слаще.

Тут она положила руку на его исцарапанную голову и погладила, больно впиваясь ногтями в кожу. Он хотел закричать – однако голосовые связки были скованы неведомым наркотиком, как и все тело, как и разум, утративший способности к телепатии, на время или навсегда.