Читаем Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки полностью

Ученые не спорят, что и в самом деле есть некоторая выборочность, но действительно ли это важно? Пока вопрос остается без ответа. Однако в бушаровских исследованиях близнецов, разделенных после рождения, учитывались и культурные, и материальные условия, и даже техническое оснащение в домах, где они воспитывались. Получилось, что сходство этих факторов, а следовательно, и выборочность в распределении приемных детей по семьям дает в итоге очень мало. К такому же выводу, сделанному на основе обобщения обширных данных, пришли и Кендлер, и Роберт Пломин из Королевского колледжа Лондона – еще один лидер в области генетики поведения.

Их выводы оспаривались. Самым яростным критиком был психолог из Принстонского университета Леон Камин, который утверждал, что никак нельзя сбрасывать со счетов выборочность при усыновлении приемных детей, потому что результаты были неправильно истолкованы, потому что статистические приемы никуда не годились, потому что слишком доверяли опросам об обстановке давнего детства… Он писал: «Мы полагаем, что в тех научных исследованиях, которые используют весь этот поток оценок по влиянию наследственности, нет никакого проку»{420}.

Сдаюсь! Если даже суперумники, которые занимаются данным вопросом всю жизнь, не могут прийти к согласию, то как я могу знать наверняка, на что влияет выборочность в усыновлении?

Критическое замечание № 5. Приемные родители обычно более состоятельные, образованные, здоровые и психически устойчивые, чем биологические{421}. Это означает, что спектр условий в приемных семьях заведомо сужен по сравнению с семьями биологических родителей, из-за чего искажаются оценки влияния окружающих условий. Попытки учесть данное искажение едва ли удовлетворяют всех критиков.

Итак, что же мы уяснили из этой дискуссии критиков и их оппонентов об исследованиях близнецов и приемышей?

а) Все исследователи согласны, что действительно неизбежны некоторые искажения, источником которых являются недоучет внутриутробного развития, эпигенетических трансформаций, выборочности при усыновлении, зауженного диапазона условий в приемных семьях, а также предположение о выравненности окружающей детей среды.

б) Большинство этих искажений ведет к увеличению расчетных оценок влияния генов.

в) Те работы, в которых учитывались перечисленные факторы, в целом показали небольшой объем искажений – существенно меньший, чем предсказывали критики.

г) Важно, что подавляющее большинство этих исследований касается психиатрических отклонений. Они вызывают несомненный интерес, но к предмету книги имеют весьма скромное отношение. Никто не изучал, к примеру, как перечисленные ограничения сказываются на склонности людей принимать морально-этические правила той или иной культуры, но при этом иногда нарушать их, изобретая для себя логичные извинения – мол, сегодня у меня день рождения или плохое настроение. Так что впереди еще много работы.

Тонкая природа оценок наследственных эффектов

Теперь мы подошли к тяжелой, болезненной, но исключительно важной теме. Когда мне предстоит лекция на эту тему, я каждый раз повторяю для себя ее логику, потому что она контринтуитивна. И настолько резко, что порой эта логика почти ускользает от меня, уже стоящего на кафедре с указкой.

Генетики поведения обычно выводят некое число, которое называют уровнем наследуемости{422}. Например, получен 40–60 %-ный уровень наследуемости для черт личности, связанных с просоциальным поведением, восстановлением после стресса, социальной открытостью, политическими пристрастиями, агрессивностью и лидерским потенциалом.

И что означает этот уровень наследуемости? Вопрос «Как гены влияют на то-то и то-то?» по меньшей мере двусмысленный. Во-первых, он может подразумевать влияние гена на средний уровень данного признака. А во-вторых, может иметься в виду вопрос, как ген влияет на изменчивость данного признака среди людей.

И ответы на эти два вопроса принципиально различны. Например, в какой мере гены ответственны за средние 100 очков в тесте, который нам известен под названием «определение IQ»? Или так: в какой мере от генов зависит более высокий показатель IQ у одного человека по сравнению с другим?

Или даже так: в какой мере гены определяют бо́льшую или меньшую любовь к мороженому? И в какой мере влиянием генов можно объяснить различные запаховые предпочтения?

Все эти вопросы имеют непосредственное отношение к двум близким терминам, однако между ними имеется тонкая, но весьма важная разница. Если гены сильно влияют на среднее значение признака, то говорят, что этот признак с сильной наследственностью. Если гены влияют на диапазон изменчивости вокруг среднего, то говорят, что это признак с высокой наследуемостью[231]. Наследуемость является популяционным показателем, а уровень наследуемости указывает на долю общей изменчивости признака, которая определяется генами.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

100 великих замков
100 великих замков

Великие крепости и замки всегда будут привлекать всех, кто хочет своими глазами увидеть лучшие творения человечества. Московский Кремль, новгородский Детинец, Лондонский Тауэр, афинский Акрополь, мавританская крепость Альгамбра, Пражский Град, город-крепость Дубровник, Шильонский замок, каирская Цитадель принадлежат прекрасному и вечному. «У камня долгая память», – говорит болгарская пословица. И поэтому снова возвращаются к памятникам прошлого историки и поэты, художники и путешественники.Новая книга из серии «100 великих» рассказывает о наиболее выдающихся замках мира и связанных с ними ярких и драматичных событиях, о людях, что строили их и разрушали, любили и ненавидели, творили и мечтали.

Надежда Алексеевна Ионина

История / Научная литература / Энциклопедии / Прочая научная литература / Образование и наука
Деловое общение. Курс лекций
Деловое общение. Курс лекций

Необходимость внедрения нового стиля мышления, социального поведения, отвечающего задачам гражданского общества, придает особое значение новой учебной дисциплине – «Деловое общение». Эта дисциплина призвана помочь студентам преодолеть стереотипы административно-командного стиля мышления, выработать умение руководить людьми, способность взвешенно анализировать любые самые сложные деловые ситуации, не бояться новизны решений, помочь даже из негативного опыта извлекать позитивные моменты, приучить к постоянному самоанализу и объективной оценке своих действий и действий окружающих людей.Для студентов, аспирантов и преподавателей вузов.

Александр Николаевич Мунин

Научная литература / Психология / Корпоративная культура / Поиск работы, карьера / Образование и наука / Финансы и бизнес