Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему

Вопрос неоправданно жестокого отношения человека к остальным животным становится общественным трендом. При всем уважении к подобной тенденции запретительные законы о жестоком обращении с животными выглядят глянцевым лицемерием, пока существует культура избыточного потребления мяса и порожденные ею скотобойни.

Похоже, человечество, вместо того чтобы снять котелок с огня, старательно дует на кипяток, пытаясь его остудить. Борьба с жестокостью по отношению к животным, распространение информации о вреде избыточного мясоедения, помощь диким и бездомным животным – прекрасные инициативы, но они подобны капле воды в жаркой пустыне. Решение этой проблемы лежит не в законодательно-запретительной, не в природоохранной и даже не в культурной сфере. Оно глубже и сложнее. Как бы печально это ни звучало, вопрос о том, как избавить животных от страданий, самостоятельного ответа не имеет. При всем восхищении подвигами защитников животных проблема отношения к животным вторична и автоматически решается при нахождении ответа на более глобальный философский вопрос о сути человеческой природы. В последние десятилетия здесь наблюдаются тектонические сдвиги, ведущие к постепенному изменению массового сознания.

Например, существуют две разные группы со своими идеями. Первая – африканские охотники, которые убивают взрослых шимпанзе и бонобо ради мяса, а детенышей отлавливают ради весьма внушительных денег, которые можно получить, продавая малышей как домашних питомцев. Браконьерство наказуемо, но победить его невозможно – бедность и жадность заставляют людей рисковать.

Другая группа – ученые-биологи, утверждающие, что высшие обезьяны обладают интеллектом и полным набором человеческих эмоций. Распространение этой идеи без всяких антибраконьерских законов поможет сократить убийства шимпанзе. Если грань между человеком и обезьяной размывается, то у охоты на обезьяну появляется привкус убийства человека. А при всей массовости войн и насилия человеку каждый раз приходится искать самооправдания, чтобы преступить моральный барьер убийства себе подобного.

Еще один пример. Никому из нас не придет в голову съесть свою собаку, но мало кто откажется съесть соседскую свинью – существо не менее сложное. Живя с собакой, мы проникаемся ее обаянием, искренностью и разумностью. Мы ее очеловечиваем. Размываем эмоциональную границу между собой и собакой, однако жирно проводим ее между собой и свиньей. Такое очеловечивание, «подтягивание» одного животного в ущерб другому нелогично. Если поднимать собаку до уровня члена семьи кажется наивным, то почему опускание свиньи до уровня ветчины не вызывает отторжения? На каком основании мы приближаем к себе избранных животных и дистанцируемся от остальных, поднимая человека на недостижимый пьедестал?

Считая, что между человеком и животным есть принципиальная граница, мы убеждаем себя, что опускать животных до уровня пищи нормально. Однако вся эта логика рассыпается в прах, как только человек заводит питомца – например, мини-пига[6]. И вот уже невозможно представить своего любимца будущим украшением стола. Эмоции, возникающие у человека по отношению к питомцу, настоящие. Их можно вызвать даже фотографией любимого животного или разговором о его проблемах. Чувства к питомцам реальны, они ощутимо меняют жизнь. Значит, имеют под собой основу, настолько же реальную, как чувства к близким людям.

Единственный возможный ответ на это противоречие – уравнение было решено неверно. Человек справедливо решил, что глупо поднимать некоторых животных до своего уровня, но, может, он ошибся с тем, что оторвал себя от животного уровня и провел слишком жирную черту там, где ее нет вовсе? Получается, что человек помещает себя в логически и морально расколотую действительность, полную самооправданий, двойных стандартов и откровенного страха признать собственное двуличие.

Сегодня вопрос отношения к животным оказался частью проблемы человеческой природы, которая сместилась из абстрактного философствования в область биологических дисциплин. Только разобравшись в том, чем мы принципиально отличаемся от всех прочих животных, мы поймем, что это такое – быть человеком.

Толчем воду

Буквально каждый корифей гуманитарных наук, антропологии и психологии читает ту самую старую оборонительную проповедь о человеческой уникальности, за которую держались теологи в момент, когда Дарвин основательно тряхнул их дерево[7].

Мэтт Ридли

У каждого из нас есть собственное мнение о человеческой природе. Баталии относительно того, в чем же заключается человеческая суть, вспыхивают как на философских конференциях, так и среди завсегдатаев придорожных баров.