Биология просветления

Хислоп: Пожалуйста, объясните это еще раз.

У. Г.: Нет «переживающего», который жаждет иметь переживание. Когда есть ум, есть и переживающий. Но здесь больше нет никого, кто бы что-либо накапливал. Сорок девять лет оно все накапливалось и теперь полностью перестало.

Хислоп: Почему сейчас нет необходимости накапливать что-либо? Больше нет нужды в информации, в знаниях?

У. Г.: Зачем нужна информация? Мы накопили всю эту информацию, все эти знания, желая что-то с ними сделать, кем-то стать. Это была наша мотивация для накопления знаний. И это необходимо, если вы собираетесь быть инженером или бизнесменом. И если такого намерения нет, вы будете заучивать и забывать. Не думаю, что такой человек смог бы стать инженером или бизнесменом.

Хислоп: Почему нет?

У. Г.: Потому что ты живешь жизнью живого «овоща»! (Все смеются.) В этом нет ничего удивительного, и вместе с тем все удивительно! Это нечто потрясающее! Но я не думаю, что люди захотели бы жить такой жизнью (смеется) без удовольствия, боли, амбиций, без эго…что это за жизнь такая, вы можете спросить. (Все опять смеются.)

Видите ли, если вы хотите быть успешным бизнесменом, вам нужно иметь эго, иначе вы не сможете быть успешным. Я могу творчески использовать свой ум в какой-нибудь другой области. Например, если я хочу водить машину, я могу пойти и научиться это делать. Но так как видящий отсутствует, то это может быть немного трудно (смеется). Но так как здесь присутствует полное внимание и нет никакой тревоги или страха – только осознавание того, как эта машина работает, – я, возможно, научусь гораздо быстрее, возможно, всего за один день, а затем поеду в Гштаад.

Хислоп: Мы часто усложняем свою жизнь. Можно ли что-нибудь сделать, чтобы этого больше не было?

У. Г.: Ум по своей природе таков, что просто не может иначе, он должен все усложнять.

Хислоп: Но в том состоянии, которое вы описали, нет проблем или осложнений. Ум там не создает никаких проблем!

У. Г.: Как привести такое состояние бытия в действие? Что мы можем с этим поделать? Все мы размышляем над этим и представляем себе это состояние как нечто «большее». У меня есть покой, но если у меня будет то, что есть вон у того парня, то у меня будет еще больше покоя. Вам не удается справляться с ситуациями без тревоги, так как ум всегда помышляет о «все большем и большем». Но если вы не мыслите таким образом, тогда нет никакого беспокойства, никакого духа соперничества, чтобы чего-то достичь. Тогда есть только функция. Когда все эти вещи отсутствуют, вы становитесь функционирующим индивидом.

Хислоп: Нет никакого беспокойства даже относительно внешних, физических обстоятельств – о возможности нищеты, голода и войны?

У. Г.: Где они? В данный момент их нет. Нет никакого беспокойства о будущем – даже, кстати, о следующем моменте. Что будет в следующий момент, физическое тело, мозг не знают. Ум знает не ум сегодня, а ум вчера, и он проецирует его в будущее. Но когда я смотрю на нее, у меня возникает лишь один вопрос: «Почему она хромает?» Зачем мне связывать это с собственной будущей травмой? Я не знаю, что это; есть только изумление, так что как я могу думать о будущем? Ума там нет, а значит, нет и беспокойства о собственном будущем, о том, что произойдет со мной в старости. Это невозможно. Так что для меня весь мир существует только в том, на что я смотрю в данный момент. В данном случае ум не начинает действовать так, как он действует у вас.

Хислоп: Ум не приходит сам по себе?

У. Г.: Нет. Если я лежу на диване, то не думаю ни о прошлом, ни о будущем. Я просто слушаю биение своего сердца. Когда я проснусь, я встану. Если Валентины нет, то я знаю, где пекарня, и схожу за хлебом, или посмотрю, что есть на кухне съедобного, и что-нибудь приготовлю, или если там будет гамбургер, а я голоден, то съем его. Я всю жизнь был вегетарианцем, и если вы дадите мне гамбургер и скажете, что это такое, то я соотнесу с ним только это слово и съем его, так как я не буду знать вкус гамбургера, пока не ощущу его у себя на языке. Откуда все эти идеи о том, что я вегетарианец? Их здесь нет, так как нет никакой психологической памяти. Нет того, что делает жизнь от мгновения к мгновению невозможной. Это не мистическое состояние. Физическое тело и то, как оно функционирует, делает для меня невозможным жить иначе. Это единственный способ, как это человеческое тело – без ума, без идей и образов – может жить и будет жить.