Биология желания. Зависимость — не болезнь

Вот как у Натали развилась серьезная привычка. Это не значит, что она была принуждена действовать в ответ на стимул. Ей просто стало все сложнее и сложнее противиться искушению.

* * *

К концу мая жизнь Фреда и Натали, представителей среднего класса, начала рушиться. Они катились вниз с горы, не думая о том, что делают, загипнотизированные системами мозга, гораздо более древними, чем интеллектуальные базы данных, на которые нацеливались их профессора. Натали помнит, как падала. Она помнит, как подмечала хмурые взгляды Грейс, когда та обозревала последствия последнего ночного разгула — использованные шприцы, переполненные пепельницы, — и думала: «О-о-о, опять долго спала с утра. И мы не убрали за собой, прежде чем отправиться спать. Не могу вспомнить, как мы легли».

Так что Натали не была удивлена, когда Грейс решила изменить ситуацию. Ведь арендная плата все равно повысилась. Грейс собиралась переехать в дом, сняв его в складчину с другими жильцами, а Натали — ну, возможностей много, но пока она просто решила пожить у Фреда, у которого и так почти всегда ночевала. Когда они накопят денег на первый и последний месяц аренды, они переедут в квартиру попросторнее. К началу осеннего семестра уж точно. Все наладится. Все уже налаживается, убеждала она себя.

Но пока не были выставлены оценки за семестр, она не понимала, что в беде. Она сказала Фреду и Стиву, что пора остановиться. Она помнит этот момент во всех подробностях. «Я озиралась по сторонам в квартире, которая была пропитана запахом окурков, и ужасалась ее кошмарной запущенности; повсюду мусор, грязные иглы, разбросанные учебники. Не осталось ни одной не согнутой ложки, ни одного не вымытого маленького пакетика. Беспощадной правдивости открывшейся картине добавляли мои друзья… Они тоже были безнадежно зависимы от героина. Одно дело думать про себя, что вот да, есть проблема, и совсем другое — видеть, как двое других людей это подтверждают. Мы начали говорить об этом и потом, кажется, проплакали несколько часов. Я хотела немедленно все прекратить, и на следующее утро мы все были с красными глазами, вялыми и чистыми». Следовало изменить ситуацию.

Но она не могла измениться сама собой. Обстоятельства пришли на выручку.

Однажды вечером друг, пошатываясь, вошел в квартиру через открытую дверь, крича, что только что стал виновником автомобильной аварии. Оттуда он приехал прямо к ним. Он был заметно пьян. И не мог допустить встречи с копами. Но он ехал на машине Фреда_; и номер был зарегистрирован по этому адресу. Естественно, через несколько минут в дверь настойчиво постучали. Натали сидела на диване, набивая трубку марихуаной (относительно невинное прегрешение для нее), подняла голову и увидела, как лучи света проникают через окно, выходящее на улицу. Кто-то забыл задернуть занавески.

«Мы знаем, что в доме есть наркотики, — сказал стальной голос. — Откройте дверь. У нас есть право войти в любом случае, откроете вы или нет».

Добыча полицейских была до смешного скудной: пара ложек, сожженных снизу, классифицированных как принадлежности для употребления героина, и одна таблетка рецептурного наркотика. Но этого было достаточно для обвинения в хранении наркотиков. Так что через неделю Натали сидела напротив помощника окружного прокурора, обязуясь пройти курс лечения, — сделка о мере наказания, как ей сказали, от которой она не могла отказаться. Она признала себя виновной во вменявшемся преступлении и согласилась на год амбулаторного лечения, по завершении которого судимость будет снята.

Натали не учла, насколько невыносимой станет для нее программа лечения. Настолько невыносимой, что она не сможет подключиться к ее целям. Она стойко перенесла абстинентный синдром — это было не так ужасно, как она боялась, — и оставалась чистой несколько месяцев. Но довольной она не была. Она должна была посещать групповую терапию три раза в неделю и бывать на собраниях местной группы, работающей по 12 шагам, еще три раза в неделю. Это просто было чересчур много. Все это сидение кружком и разговоры о том, как не пить и не принимать наркотики. Люди там как будто принадлежали к другому виду. Эти высохшие пьяницы, постоянно потягивающие плохой кофе, отчаянно пытающиеся продержаться месяц в завязке. Что у нее с ними общего? В план не была включена индивидуальная терапия, не было никого, с кем она могла бы по-настоящему поговорить. Однажды, когда влечение прорвало плотину решимости и она знала, что падает, Натали отозвала лидера группы после собрания в сторону и умоляющим голосом сказала: «Я действительно хочу захотеть измениться». Но, прошептала она себе, я не хочу превратиться вот в это.