Биосферный коммунизм. Постсоветская империя Чингисхана 2.0

"Гунны и другие кочевники сыграли ключевую роль в уничтожении рабовладельческого строя в Европе и национальном освобождении населяющих ее народов. Германцы, славяне, кельты получили возможность жить свободно и создавать собственные государства. Позднее по образцу и подобию орды азиатских кочевников европейцами были созданы первые рыцарские ордена61. Латинское слово "ордо" (орден) и тюрко-монгольское "орда" имеют сходное значение – "власть", "порядок", "закон"62.

Вольный степной дух кочевников, не желавших подчиняться новым господским порядкам, оседал в монастырях, в вольных рыцарских братствах. Как пишет крупнейший исследователь средневекового рыцарства Ф.Кардини, именно с азиатского Востока "был занесен, как некий прекрасный социальный и культурный идеал, – образ воителя на коне, защитника людей и повергателя чудовищ. Идеал, оказавшийся исключительно важным для становления рыцарства и, более того, средневекового христианства и средневекового менталитета вообще"63

Эти рыцарские монашеские братства и стали для западной и восточной Европы, Китая и т.д. оседлым аналогом первичного духовного ядра Евразии, генераторами свободолюбивых трендов свободы и равенства, новых предприимчивых людей, которые уходили на горнорудные промыслы и т.д. под руководством братьев-монахов64. Именно они придали импульс "великой распашке", т.е.антропогенизации покрытой лесами Европы. Обзаведясь небольшим капиталом и обучившись грамоте у монахов, эти новые предприимчивые люди шли в города, создавали там цеха и самоуправляемые городские коммуны, будучи уверены: "владыкой мира будет труд!"

Вместе с массовой грамотностью, университетами, гильдиями и городским самоуправлением, эти рыцарские братства стали источником перехода Европы в формат интенсивного (всегда эгалитарного!) развития. Позднее, когда католические Папы образовали союз с "большими деньгами" итальянских торгово-финансовых "олигархических республик" (А.Онуприенко65), он перерос в оппозиционный пассионарный протокапиталистический дух протестантизма.

Как видим, социальная платформа никогда не существовавшего в Европе эгалитаризма была занесена воинами-скотоводами из Степной Евразии – вечной Родины коммунизма. На этом раз завоеванном плацдарме Европа получила шанс запустить самовозобновляемый процесс тотального эгалитарного интенсивного само-развития, в конце концов сделавшей ее лидером исторического и научно-технологического развития. Этому способствовал благоприятный климат Гольфстрима, изреженный рельеф, сеть судоходных рек, культурный капитал в виде единой христианской эгалитарной веры и языка (латиницы) и т.д. Отсюда и выросло единое разделение труда и единая европейская экономика и культура.

Через 800 лет после гуннов евразийское духовное ядро человеческой "Клетки" испустило новую волну пассионариев, не желавших мириться с китайским владычеством. Из орды бунтарей-смельчаков возник Тюркский каганат. Он расширил границы кочевой империи до Каспия и Персии, через Великий Шелковый путь соединил их с Китаем. Здесь кочевники-имперцы сыграли роль собирателей племен и народов в единую Евразию, медиаторов, строителей мостов между Востоком и Западом, охранителями международной торговли. Так политически оформился единый тюркский суперэтнос, продолживший традиции гуннской империи.

Если на развалинах империи Карла Великого возникли европейские народы, то на развалинах Западного Тюркского каганата возникли первые государства Восточной Европы – мощный Хазарский каганат, затем – Булгарское (славяно-тюркское) ханство и т.д. А на их осколках родились новые восточно-европейские народы и государства, в том числе Русь. Ее столица Киев66 была зимней резиденцией кочевников хазар, подобно Туркестану, Бухаре, Самарканду или Аланье турков.

Через 800 лет произошел третий пассионарный взрыв. Из сердца внутренней Евразии67 был исторгнут очередной "бич божий" – Ч. Его воины, наконец, полностью овладели "мировым пастбищем" – Великой степью от берегов Тихого океана до Карпат. Так они заняли все жизненное (пастбищное) пространство скотоводов (их кормящий ландшафт). И, достигнув зенита своей исторической миссии, начали сходить на нет.

Однако, на этом их историческая миссия не закончилась, как полагает абсолютное большинство историков как оседлого, так и посткочевого мира. Для них Ренессанс кочевников – это лишь возврат к Кочевью. На деле же, после всегда болезненного процесса оседания и адаптации к оседло-технократической цивилизации, их новая всемирно-историческая миссия заключается в оригинальном имплантировании (пересадке) их биосферно-космической культуры в ткань оседло-технократической цивилизации, переформатировании ее и всей современной демократии в тотальный формат прямой, "военно-кочевой демократии".