Бирит-нарим

Сейчас Илку был богат и поставлял оружие и доспехи для воинов лугаля. Десятки рабов трудились в мастерских при доме.

Стражи ворот знали Лабарту и не спросили ни о чем, молча поклонились и пропустили внутрь. Раб со свежим клеймом на плече провел его в комнату, где дожидался хозяин дома.

Илку сидел возле низкого игрального столика, — одетый в простую рубаху, с распущенными волосами. Видно, собирался уже лечь спать, но почувствовал приближение Лабарту, и остался, не ушел в спальные покои.

В комнате было светло: все светильники горели. Потрескивало масло, в воздухе плыл сладковатый дым. Порой Лабарту казалось, что Илку боится оставаться в темноте.

— Я плыву на Дильмун, — сказал Лабарту.

Кто же с порога говорит о делах? — шепнул голос в глубине сознания — тихий, еле слышный, не разобрать чей. Следует сперва выслушать приветственные слова, принять предложенное угощение, спросить о благополучии родных и близких…

Но к чему придерживаться людских обычаев, если рядом нет ни одного человека?

— Я уплываю завтра, — добавил Лабарту.

Илку кивнул, словно в этих словах не было ничего неожиданного, и тогда Лабарту подошел и сел рядом.

— Ты вернешься? — спросил Илку. Он смотрел на игральную доску, будто обдумывал следующий ход. Но фигурки лежали в беспорядке, словно их смахнули по небрежности или в гневе, и кости валялись на полу, под резным столиком. Лабарту подобрал их и бросил на доску. С глухим стуком прокатились они по пути двенадцати созвездий и замерли: четыре и шесть.

— Вернусь, — сказал Лабарту. — Будь хозяином Аккаде до моего возвращения, но если придет более сильный — уступи. Я вернусь и убью его, если откажется повиноваться.

— Дильмун. — Илку улыбнулся, но невесело и отстраненно, словно думал совсем о другом. — Благословенная земля, богатая и чистая… Отчего вдруг? Кто-то принес тебе весть?

— Нет… — отозвался Лабарту. — Но выдался случай и я подумал: судьба ведет меня. Отчего же не плыть? Я был в разных землях, но не пересекал море.

Илку поднял взгляд от игральной доски. В зрачках у него мерцали отблески светильников.

— Море коварно и опасно. Почему ты вдруг говоришь о судьбе? Если бы твои родители были на Дильмуне, весть о них дошла бы и сюда, мы знали бы…

Лабарту поднял руку, жестом прервал его слова.

Если они и живы, то очень далеко отсюда, иначе я давно встретился бы с ними вновь. Но нет, я знаю… они умерли, потому что…

— Я отправляюсь в путь не из-за них, — сказал Лабарту. Илку чуть склонил голову, молча ждал. — Но там, на Дильмуне, жил хозяин моих родителей, повелитель всех пьющих кровь в Шумере. Должно быть, и он погиб во время резни — от небесного огня нет защиты… Но вдруг там остались дети его сердца, хранящие память о нем? Быть может… — Он замолк, пытаясь подобрать слова. Ведь и в самом деле, отчего душа вдруг устремилась за море? Разве можно найти амулет, утерянный на заре юности? Разве вернется сила, утраченная под холодным северным небом? Предназначенное не исполнилось, так к чему искать следы прошлого, к которому нет возврата? — Быть может, я просто устал сидеть на одном месте, — проговорил он наконец. — Должно быть, я все же кочевник, хоть сердце и влечет меня к городам.

Мгновение Илку молчал, а потом кивнул и сказал:

— Ты хозяин Аккаде, ты старший и сильный. Я подчиняюсь твоему слову и буду ждать твоего возвращения. Но перед тем, как отправишься в дорогу, прими от меня дар.

— Дар? — повторил Лабарту и улыбнулся.

Илку поднялся и, звонко хлопнув в ладоши, выкрикнул имя. Где-то в глубине дома зашуршали занавеси, послышались торопливые шаги, и в комнату вбежал слуга. Едва взглянув на своего господина, он припал к земле и так замер. Был он уже не молод, наголо обрит и облачен в чистые длинные одежды. На предплечье блестел медный браслет. Старший среди рабов, надзирающий за другими невольниками… Но от него исходил запах страха, и Лабарту слышал, как колотится его сердце. Все рабы в этом доме боялись своего господина.

— Найди Нидинту, Кури и Адад-Бааля, — сказал Илку. — Пусть собираются в путь. Я отдаю их другому хозяину, и завтра утром они покинут Аккаде.

— Я услышал твои слова и исполню, — ответил раб, не поднимая головы. Потом выпрямился, поклонился, прижав руки к сердцу, и исчез в коридоре.

Зачем, Илку? Неужели ты думаешь, что я отправляюсь в путь без слуг? Татану богат и корабли его готовы к отплытию…Там гребцы, опытные корабельщики и доверенные слуги старика. Зачем мне еще трое?

Лабарту не смог сдержать усмешку, и Илку обернулся, качнул головой.

— Не отказывайся от моего дара, — проговорил он. — Все трое молодые и здоровые, кровь у них — чище утренней росы. Возьми их, пусть они поддержат твою жизнь.

Жертвы…

Становясь богачом, Илку всегда наполнял свой дом рабами, и Лабарту знал, что многих бывший хозяин Аккаде держал лишь ради крови. Когда в твоем доме есть люди, предназначенные в пищу, можно не бояться жажды. Так считали многие экимму, и многие держали при себе человека, кровь которого пили время от времени.

Многие, но не Лабарту.