Бирюлевские чудеса

До шести с половиной лет жизнь американского домового Джимми была вполне безмятежной. Конечно, совсем уж безмятежной ее назвать было нельзя. Джимми жил с папой и мамой в подвале архива посольства США в Москве. Папа имел героическую профессию - дератизатор. Он охранял архив от крыс, которые являются бедствием для любых архивов. Вообще-то, для борьбы с крысами в архиве держали кота с грозным именем Ниндзя, и на его содержание даже специально выделялись деньги. Но этот Ниндзя был таким трусом и лодырем, каких поискать. Когда в архиве были сотрудники, кот расхаживал у всех на виду с самым что ни на есть грозным видом и бросался, как тигр, на любую бумажку, упавшую на пол. Так он показывал свое служебное рвение. Но стоило вечером сотрудникам покинуть архив и выключить свет, как Ниндзя тут же зaпрыгивал в свое убежище - висевшую на стене книжную полку. Для верности он еще задвигал изнутри лапой стекло за собой, оставляя лишь маленькую щелочку, чтобы не задохнуться. И сидел там, как в аквариуме до самого утра, не смея шелохнуться, потому что панически боялся крыс и темноты.

Папа стыдил его, но Ниндзя только виновато сопел и ничего не мог с собой поделать. Так что вся работа по охране архива от крыс доставалась папе Фреду и его подчиненным. Джимми всегда любил смотреть, как по вечерам папа собирается на работу. Неторопливо и аккуратно папа пристегивал к ногам стальные щитки, защищающие от крысиных зубов и когтей, надевал под свитер титановый бронежилет, прицеплял к поясу дубинку-электрошок, газовый баллончик, рацию, аптечку и страшненькую перчатку с лезвиями-когтями. Перед тем, как прицепить перчатку, папа всегда проводил алмазным напильником по этим жутким лезвиям, после чего они становились такими острыми, что, казалось, рассекали даже лунные лучи, падавшие из окон.

В сумку папа укладывал приготовленные мамой бутерброды и термос с кофе, после чего целовал маму и Джимми, говорил им: "Бай-бай, бэби" и уходил на всю ночь. Возвращался папа лишь под утро - усталый, но довольный, насвистывая свою любимую песенку про Сюзанну, к которой он едет из Алабамы. А любил папа эту песню потому, что Сюзанной звали его жену, маму Джимми, и оба они были родом из штата Алабама, где и познакомились десять лет назад, когда оба работали в церкви города Бирмингем. Тогда хорошенькая темнокожая хохотушка Сюзи следила за работой церковного органа, а молодой бравый рэтбой Фредди только начинал свою службу после окончания училища дератизаторов.

Потом папу за отличную службу перевели в Вашингтон, а в прошлом году послали в загранкомандировку в Москву. Теперь он занимал должность старшего дератизатора, командовал группой из пяти молодых рэтбоев и имел на форменной рубашке нашивки мастер-сержанта. Правда, форму он надевал только в официальных случаях, а обычно носил свой любимый полосатый свитер, который ему связала мама Сюзи.

Несмотря на свою героическую профессию, дома папа был тихим и мягким, во всем слушался маму и очень любил коллекционировать марки и сочинять сказки для Джимми, которого обожал всей душой. Джимми тоже очень любил своего "дэдди", и совсем не стыдился его обожженного лица, а наоборот, гордился им, потому что знал - папа обжег лицо, спасая архив во время пожара. С собой на работу папа его не брал, как Джимми ни умолял его.

- Нельзя, сынок, - мягко говорил папа. - Понимаешь, Инструкция, - до шестнадцати лет категорически запрещается. Да и мама не разрешит, сам понимаешь...

- А мы не скажем... - канючил Джимми, понимая, впрочем, что ничего не выйдет - папа скорее обманул бы неумолимую Инструкцию, чем маму.

Но учить до шестнадцати лет Инструкция не запрещала. И папа обучал Джимми, как пользоваться радиостанцией "уоки-токи", электрошоком и газовым баллоном, как оказывать первую медицинскую помощь, обучал приемам китайской борьбы "хэй лаошу дао", что означало "путь черной крысы". Этой борьбе папу специально обучали на стажировке в Гонконге. Давал папа примерить и свою когтистую перчатку: "Только осторожнее, парень!", но отзывался о ней довольно скептически - говорил, что газ и электрошок гораздо эффективнее. Сам он носил ее с собой только потому, что она входила в состав экипировки, определенной все той же Инструкцией.

В общем, как мы и говорили в начале, до шести с половиной лет жизнь Джимми была вполне нормальной. Но однажды папа, смущаясь и отводя глаза, сказал, что им надо серьезно поговорить.

- Понимаешь, сынок, - запинаясь, начал папа, - раньше мы с мамой тебе об этом не рассказывали... Но скоро ты пойдешь в школу, встретишься с другими ребятами и все равно узнаешь от них... Одним словом, мы с мамой решили, что будет лучше, если ты узнаешь об ЭТОМ от нас.

Тут папа окончательно смутился и замолчал.

- Да о чем "об этом"? - не понял Джимми.

- А-а, ясно. Откуда дети берутся, что ли? - решил он помочь отцу. - Так я знаю давно, так что нет проблем, па.

Мама, державшая на руках маленькую Дороти, сестренку Джимми, охнула и прижала ладонь к губам. Папа тоже охнул, но тут же рассмеялся и почесал затылок.