Бирюзовая маска

Хотя она была довольно высокой, но ниже Гэвина, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на него вызывающим и провоцирующим взглядом.

— Твой дедушка беспокоился. Он хотел, чтобы я тебя нашел.

— Я так и думала. А хорошенький скандальчик мы закатили втроем вчера, а? Может, теперь вы оба начнете думать о том, чего хочу я.

Гэвин отвернулся.

— Поедем назад к Белой скале. Мы возьмем там твою машину и позвоним в Санта-Фе.

Я поняла, что у этой женщины есть власть над ним и что она может его ранить, и неожиданно посочувствовала Гэвину. Я знала, что это такое, — когда тебя обидит человек, которого ты любишь.

Гэвин пошел впереди по тропинке, неся спальный мешок Элеаноры, а она улыбнулась мне злобной торжествующей улыбкой и пошла за ним.

Я шла сзади с беспокойным чувством. Во мне росло упрямство, укрепляя мою решимость противостать им всем, что, по-видимому, я вынуждена буду делать. Что ж, меня пригласил сюда Хуан Кордова, и только он имел для меня значение.

Мы сели в машину и молча отправились к Белой скале. Мы сидели на переднем сидении, я посередине, и милю за милей мчались в тяжелом молчании. Невыговоренные слова пульсировали, окутанные тишиной.

У Белой скалы мы нашли машину Элеаноры и поменялись местами. Она и я должны были поехать в ее машине, а Гэвин — следовать за нами в своей. Мне бы хотелось воспротивиться, потому что я инстинктивно не желала оставаться наедине с кузиной Элеанорой. Она еще больше, чем другие, была против моего приезда и ее откровенность меня очень раздражала. Однако Гэвин командовал нами обеими, и не было времени для споров. Повинуясь его приглашению, я неохотно села на место пассажира рядом с Элеанорой, а он обошел машину, чтобы поговорить с ней.

— Лучше поезжай прямо в Санта-Фе, — сказал он. — Аманда весь день в дороге, и я уверен, она хотела бы отдохнуть.

Его отношение к ней было отстраненным, отчужденным, но я поняла, что под этим пряталось какое-то глубокое чувство — то ли гнев, то ли неоправдавшаяся любовь — этого я сказать не могла. Маска безразличия скрывала внутреннюю бурю, я была уверена в этом. Каким он будет, если перестанет сдерживаться? Может, более приятным, более человечным?

Элеанора ему широко улыбнулась, и он пошел к своей машине. Не ожидая, пока он в нее сядет, она включила зажигание, и к тому времени, как мы выехали на шоссе — а мы ехали очень быстро — Гэвина позади нас уже не было видно. Элеанора, казалось, немного расслабилась, ее руки уверенно держали руль. Я увидела на ее левой руке платиновый браслет с бриллиантами, а на правой — большое серебряное кольцо с бирюзой. У нее были красивые руки — с длинными тонкими пальцами, но не худые, с гладкой кожей. Я спрятала свои рабочие руки на коленях. Мои кисти были квадратной формы, с коротко подстриженными ногтями, и меня не утешала мысль о том, что это были руки художника.

Моя кузина неожиданно бросила мне вопросительный взгляд, радостно-беззаботный.

— Нам вовсе не нужно ехать назад в Санта-Фе. Здесь очень много дорог. Гэвин будет в ярости, если мы не вернемся к Хуану к тому времени, как он приедет. Давай его подразним?

Перспектива бесцельно болтаться по дороге с женщиной, которой я не нравлюсь, меня не прельщала, мне также казалось бессмысленным с ее стороны продолжать раздражать Гэвина и дедушку.

— Думаю, нам лучше вернуться, — сказала я. — Я хочу попасть, наконец, в комнату и растянуться на кровати.

Ее красивые губы искривились в пренебрежительной улыбке.

— Я и не думала, что ты согласишься. Полагаю, нам действительно нужно вернуться. Я люблю позлить Хуана — но не слишком сильно. Почему ты поехала вместе с Гэвином искать меня?

— Он меня попросил.

— Конечно, — сказала она. — Женщины обычно делают то, что он просит. Но почему ты приехала в Санта-Фе? Что заставило тебя сказать «да» в ответ на приглашение Хуана?

— Думаю, потому что я хотела познакомиться со своими родственниками со стороны матери. Ей это показалось забавным.

— Ты очень скоро об этом пожалеешь. Хуан захочет узнать, что я о тебе думаю. Что ему сказать?

— Как ты можешь что-нибудь ему сказать? — Я начала уставать, а ее поведение становилось все нахальнее. Теперь все мои симпатии были на стороне Гэвина. Не удивительно, что он оставался отчужденным и безразличным.

— Ты меня пока не знаешь, — сказала я немного резко. — Тебе нечего сказать.

Она таинственно улыбнулась, и мы замолчали, хотя я продолжала думать о том, что она может сказать Хуану Кордова.

Когда мы выехали на главное шоссе, над горами Хемес позади нас собрались темные тучи, но Элеанора только отрицательно покачала головой, когда я сказала ей, что будет дождь.

— У нас часто собираются тучи, но редко идет дождь, а он так нужен.

Далеко впереди среди холмов тонкой спиралью поднялся столбик пыли, как миниатюрный циклон, и закрутился вокруг можжевеловых кустов. Танец пыли, подумала я, и поняла, что эта фраза опять возникла бессознательно из глубин моей памяти. Я когда-то уже видела эти спирали и любовалась ими. Я взглянула на женщину рядом со мной.

— Я тебя совсем не помню. А ты меня помнишь?