Бирюзовые серьги богини (СИ)

Ей хотелось услышать голос матери, когда та, сварив суп или пожарив на стенках котла хрустящий хлеб, позовет громко, так, что будет слышно по всей степи: «Бахтигуль!». Бахтигуль… как давно не слышала она своего имени, как давно…

Или, вспомнив доброго бородача, Чию-Шаго, думала: «Как было бы хорошо, если бы он вернулся, и мы вместе поехали бы в его дом, а по пути, может быть, он согласился свернуть в мою долину, и я показала бы ему, где жила». Вздохнув тяжело, понимая, что она уже никогда не увидит ни своего бородача, ни своей долины, Чию-Шаго думала: «Пусть хоть он вернется к своим детям и к своей жене. Привезет им красивую ткань, сверкающие камни, какие продают в том селении, где разошлись наши дороги».

Но больше всего волновалась Чию-Шаго, когда вспоминала свои тяжелые сны. Сколько крови видела она, сколько искаженных муками лиц, сколько несчастных женщин и детей, безутешно оплакивающих своих мужей и отцов! Тогда Чию-Шаго думала: «Пусть больше никто не умирает! Пусть прекратятся войны и убийства, и все пасут скот или сажают ячмень, или поют веселые песни у больших костров».

Так и не решив, что же загадать, девочка снова прятала свой камень и ложилась спать, решив, что завтра она непременно загадает то самое главное желание, которое обязательно исполнится.

Баса, наблюдая за девочкой, заметила, как она изменилась.

— Слышишь, — обратилась она к мужу, — не позвать ли нам жреца, чтобы отогнал злых духов, что-то совсем грустной стала наша Чию-Шаго, как бы демоны не задумали отобрать ее у нас…

Муж согласился. Тем более, наступало время появления приплода у яков, да и землю копать придется, чтобы ячмень посадить. Надо заранее умастить жертвой демона Сабдага. Не любит он, когда копают землю и нарушают его покой.

Жрец пришел утром. Весь день он готовился к обряду, а пастухи помогали ему: обустроили место для большого костра, подобрали овцу для жертвоприношения. К вечеру, когда солнце скрылось за далекими снежными хребтами, жрец надел высокую черную шапку, украшенную яркими перьями и диадемой из скрещенных костей, и многочисленные амулеты из камней и бронзовых пластин, с начертанными на них заклятиями и именами духов-покровителей. Среди амулетов особо выделялся крест с закрученными влево концами. Крест был богато украшен пластинками бирюзы и коралловыми бусинами и обрамлен изящной вязью из бронзовых нитей.

Все расселись вокруг костра и приготовились смотреть ритуальный танец, полный особого смысла и для того, кто танцевал, и для тех, кто смотрел. Чию-Шаго тоже села рядом со своей хозяйкой, прижавшись к ней. Невиданное доселе зрелище интриговало ее и волновало.

Жрец воздел руки к небу, тягучим голосом проговорил заклинание и, резко сорвавшись с места, пустился в пляс, стуча в двойной барабан, напоминающий формой две головы, соединенные шеями, или фигурку женщины, утянутую в талии узким поясом. Служитель бон скакал в бешеном ритме, изредка замедляясь. Он, то отбивал монотонный такт, то переходил на рваный, завывал и шептал заклинания.

Чию-Шаго поддалась очарованию танца, она тоже раскачивалась вместе со всеми, что-то мычала, а когда жрец подбегал к ней и заглядывал в глаза, то перед ней мелькали разные страшные физиономии. Но Чию-Шаго не боялась их. Руки демонов, протянутые к ней, натыкались на непреодолимую преграду света, и жрец тоже видел это. Но, благодаря заклинаниям жреца, демоны расползались, уходя все дальше от костра. А он, заколов жертвенную овцу, возвысил голос до предела, и грозно пропел им вслед:

— *О, вы, все духи, демоны, оборотни, привидения, злобные сущности, духи безумия и эпилепсии, мужские и женские небесные покровители, а также все другие, примите эту жертву, и да будет между нами соглашение, и пусть благодать и защита исходят от него!

Освятив всех сидящих огнем, жрец взял широкий нож и расчленил жертву на куски, сопровождая кровавый ритуал суровым предупреждением для людей:

— *Если вы осмелитесь нарушить заключенное соглашение, то будете разрублены и выброшены, как это животное, приносимое в жертву! Поэтому будьте едиными в своих помыслах и преданны богам небесным и земным, чтобы они могли увидеть ваши чистые помыслы!

Жрец упал на колени, лицом к огню, поднял руку и махнул кистью, дав понять, что обряд завершен. Люди тихо разошлись. Жрец долго сидел с опущенной головой, и никто не решался беспокоить его. В этот момент он мог разговаривать с богами, а мог и восстанавливать силы, отданные на борьбу с демонами. Только глубокой ночью он встал, раскидал куски жертвенного животного с обрыва и, тяжело ступая, ушел в хижину, приготовленную для него.

Ранним утром, как всегда, Чию-Шаго встречала новый день, сидя у обрыва. Небо светлело медленно и словно нехотя. Толща облаков текла от белых вершин нескончаемым потоком, будто за ними кто-то, невероятно гигантский, может быть сам дух гор Ахмес, кипятил огромный чан воды, и пар, то собираясь пышными клубами, то растягиваясь в длинные пряди, расползался по всей Стране снегов.

— Пойдешь ли ты со мной, дитя? — услышала девочка и сразу узнала по голосу вчерашнего жреца.