Бирон

Помимо докладов о текущих делах на имя Бирона поступали различные проекты и предложения. Перенапряжение сил страны в ходе петровских преобразований, хроническая нехватка средств для финансирования огромной армии уже не в первый раз заставили правительство учредить специальные комиссии для рассмотрения содержания армии и флота «без излишней народной тягости». Явно в связи с работой этих комиссий на столе Бирона оказываются переведенные на немецкий «Проект о содержании флота в мирное и военное время» из 24 пунктов и смета расходов сухопутной армии на 1732 год. Последний документ перечислял необходимые Военной коллегии средства; указывалось, сколько подушных денег собрано и сколько осталось в «doimke» — эквивалента этого обычного в России при сборе налогов явления переводчики не нашли.[115]

К Бирону за поддержкой обратился обер-секретарь Сената, энергичный чиновник Иван Кирилов. Весной 1733 года он направил обер-камергеру свой проект освоения Дальнего Востока. Кирилов был убежден в необходимости продолжать исследование огромных зауральских владений России, от которых «ждать же пользы той надлежит, что Россия в восточную сторону в соседи своим владением к Калифорнии и Мексике достигнет, где хотя богатых металлов, какие имеют гишпанцы, вскоре не получим, однако ж со временем и готовое без войны ласкою доставать можем, хотя ведаю, что гишпанцам сие не любо будет <…>. И хотя нигде на такой обширности Бог не откроет тово, чем японцы богаты, точию не откинут японцы здешнего торгу, ибо лучше им из первых рук надобныя товары наши покупать, нежели у китайцев перекупныя дороже доставать <…>. К размножению же сей новой восточной коммерции Россия особливо от Бога одарена, что чрез всю Сибирь натуральные каналы, то есть реки великия прилегли, по которым суда с товарами способно ходить могут».

Проект, переведенный на немецкий язык для Бирона известным ученым-историком Г. Ф. Миллером, состоял из двух смысловых частей: первая была посвящена обоснованию необходимости продолжения работы начатой при Петре I Камчатской экспедиции Витуса Беринга; вторая намечала утверждение российского экономического и политического влияния в Западном Казахстане, незадолго до того официально присоединенном к Российской империи. В 1731 году Анна подписала «жалованную грамоту» хану Младшего жуза Абульхаиру о принятии его в российское подданство с обязательством «служить верно и платить ясак». Русскому послу в ханской ставке пришлось пережить немало приключений и даже рисковать жизнью, пока ему не удалось привести казахских старшин и «батырей» к присяге.

Теперь Кирилов призывал не упускать возможность раздвинуть границы империи: «Киргис-кайсацкое и каракалпацкое весма нужное дело, и требует прилежнаго труда, не пропуская сего щастливаго времени». Он обещал, что вскоре после того, как пойдут из России караваны в Ташкент и Бухару, Россия может утвердиться на древних торговых путях Азии и получить доступ к серебряным рудам и драгоценным камням Бадахшана. На поддержку Бирона Кирилов рассчитывал не зря, хотя и здесь пришлось ждать «благоприятного случая». «Апробация» Анны Иоанновны состоялась 1 мая 1734 года, после чего проект стал основополагающим документом для организации Оренбургской экспедиции Кирилова.[116] Колеса государственной машины пришли в движение, полетел поток предписаний соответствующим ведомствам. Следующим шагом стало строительство Оренбургской крепости и укрепленной линии, которая должна была сомкнуться с начатой при Петре Иртышской линией в Сибири и оградить новые российские владения на протяжении трех тысяч верст.

Отправившийся в «киргиз-кайсацкие степи» инициатор этого наступления регулярно информировал высокого покровителя о ходе операции и неотложных нуждах: «Доношу, что в Уфу приехал 10 дня ноября и дожидаю легкой артилерии из Казани, и коль скоро прибудет, то наперед далее путь свой до казачья Сакмарского городка с правиантскими обозами на первой случай из Уфы и Мензелинска отправлю <…>. Также, государь, в драгунских офицерах нужды ради просил отправить одного артилериского капитана или порутчика и двух штык-юнкеров. О том когда соизволите его сиятельству генералу фелтмаршалу упомянуть, то не залежитца в коллегии мое доношение» (ноябрь 1734 года).

Кирилов хорошо понимал, что государыню надо радовать рассказами о народной любви: «служилые тарханы башкирские, служилые ж мещеряки, татары, а притом и ясашные башкирцы, со всякою радостию и охотою лучшие выбираются и одни пред другими тщатся, в чем бы угоднее службу показать». По его сообщениям, «когда уведомились о подлинном ее императорского величества поведении о строении города у Орь реки, и будто отправлено великое войско и множество пушек, то противники в робость, а доброжелательные в бодрость пришли, ибо они прежде отнюдь не верили, что будет тут город».