Бирон

— Ах он негодяй! — загремел Бирон, забывая все правила приличия. — Но где доказательства? Этот «выскочка» осмеливается посягать на меня, на Бирона! Да знает ли он…

Джиолотти, насмешливо поглядев на фаворита, возразил:

— Ну, какой же он «выскочка», дорогой Бирон! Он — царской крови. Да вы не волнуйтесь: я спасу вас…

Единственная свечка, зажженная Бироном, потухла. Мрак снова окутал зал.

— Умоляю тебя, Создатель Мира, яви нам великое чудо видеть!.. — начал по-латыни сильнейшее заклинание жрецов Изиды Джиолотти.

На стене появились искры. Секунда — и стена осветилась фиолетовым светом. На этом фоне сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее стала вырисовываться фигура.

— Мориц! — не выдержав, крикнула Анна.

Перед таинственным «видением» — Морицем Саксонским — стоял, подобострастно склонившись, небольшого роста худощавый человек. Он держал в руке маленькую восковую фигурку лошади и что-то вкалывал ей в правую ногу.

— Господи, что делает с бедным животным этот негодяй? — воскликнул Бирон.

Видение исчезло.

— С разрешения вашего величества, я попросил бы вас в столовую. После такого напряжения я всегда имею привычку выпить стакан доброго вина, — уклончиво ответил Джиолотти.

— А вот насчет посольства, дорогой синьор… — начала было Анна Иоанновна.

Но чародей сухо перебил ее:

— Дайте же мне возможность отдохнуть!

В столовой Джиолотти действительно выпил стакан красного вина. Легкий румянец заиграл на его побледневших щеках. Как ни в чем не бывало, словно то, что он сделал, являлось простым фокусом, великий магистр принялся непринужденно болтать, рассказывая обо всем, что произошло в это время в России, с такими подробностями, словно он был непосредственным очевидцем.

— Откуда вы все это знаете, синьор Джиолотти? — дивилась Анна Иоанновна.

— Да ведь я же все время был здесь, у вас, в России.

— Как так?! — привскочил Бирон. — Ведь я писал вам в Рим и в Венецию!

— Совершенно верно: вы писали, но не мне, а моему двойнику.

— Какому двойнику?! — прохрипел Бирон. — Разве есть еще какой-нибудь второй Джиолотти?

— Нет, другого нет…

— Вы… вы издеваетесь надо мной? — крикнул Бирон.

— И не думаю.

— Так какого же черта вы говорите, что я писал вашему двойнику?

— Я и настаиваю на этом, — спокойно ответил Джиолотти.

Герцогиня глупо хлопала своими маловыразительными глазами. Она ровно ничего не понимала, но только чувствовала, что ее Эрнст сердится.

— Я вас спрашиваю в последний раз: кому я писал письма?.. — встал Бирон.

— Мне!..

— Так как же вы говорите, что вы все время находились в России?

У Бирона на губах проступила пена того дикого, необузданного гнева, который впоследствии заставлял трепетать почти всю Россию.

— У вас очень короткая память, дорогой Бирон! — насмешливо произнес Джиолотти. — Кажется, я вам уже пояснил, что такое раздвоение личности. Я во всякую минуту могу одновременно находиться в различных местах. Все это время Джиолотти-молекулы были там — и в Риме, и в Венеции, но флюид-Джиолотти не покидал вашей необъятной империи.

В дверь столовой кто-то почтительно-робко постучался.

— Войдите! — по-немецки крикнул Бирон.

— Ах, ваше сиятельство, какое несчастье! — воскликнул любимый конюшенный «конюха».

— Что такое? — спросил Бирон.

— Эрнестина, ваша любимая лошадь, бьется, как иступленная…

— Почему? — вспыхнул фаворит.

— Ее подковал мастер… Не знаю, что произошло с ней, но только она хрипит, дрожит…

— Кто подковывал? Франц?

— Нет, ваше сиятельство… Может быть, кто-либо из его помощников.

— Ступай! Я сейчас приду. — Бирон засуетился и обратился к Джиолотти: — Хотите посмотреть мою конюшню?

Великий магистр, выпрямившись во весь рост, сказал:

— С одним условием, Бирон.

— С каким?..

— Если туда пойдет и ее величество, а теперь уже ее императорское величество. Она так любит лошадей…

Анна Иоанновна согласилась, и они отправились втроем.

В великолепной конюшне, этом излюбленном детище Бирона, было сухо, чисто, светло. Превосходная лошадь билась в судорогах. Она особенно дрыгала правой ногой.

— Моя милая Эрнестина! Что с тобой, моя прелесть? — произнес Бирон и хотел было подойти к лошади.

Но дорогу ему загородил Джиолотти.

— Оставьте! Ни шагу далее, Бирон! — властно произнес он.

— Это почему же? — вспыхнул фаворит.

— Потому что здесь ваша смерть…

— Где? — вздрогнул и затрясся Бирон.

Джиолотти тихо шепнул ему:

— А видение на стене забыли?

В эту минуту в конюшню вошел старик Франц.

— Какого дьявола ты послал ковать Эрнестину, старый мошенник? — грубо, как настоящий конюх, заорал Бирон.

Старый Франц побледнел не столько от страха, сколько от обиды и дрожащим голосом сказал:

— Это мой новый помощник, ваше сиятельство… Он уже подковал не одну лошадь… Я оставался доволен его работой, и так как мне нездоровится, то я и поручил ему Эрнестину.

— Он давно поступил к вам помощником? — спросил Джиолотти.

— Нет, недавно, около двух недель назад, — пробормотал Франц, с испугом глядя на бившуюся лошадь. Он подошел, нежно и ласково посвистывая, к лошади и наклонился над ее правой задней ногой. — Ну, ну, не надо, моя хорошая Эрнестина!.. Постой… постой! Я посмотрю, что наделал с тобой этот глупый осел…