Бисер для трех поросят

«Гнать надо было только девку, — занудствовал Федор Митрофанович. — Такие ноги идут оптом за весьма умеренную плату. А секретарша с нее, собственно, всегда была никакая. По сравнению с ее кофе даже стрихнин покажется божественным нектаром. А вот водитель был профи. И не зануда. Всегда умел загнуть что-нибудь эдакое… Но и место свое знал. Жалко парня».

«Вот-вот, поди пожалей голубочка, — набычился в ответ Федька, — при его молодой похотливой морде быть тебе, дорогой друг, по жизни северным оленем. Сколько угодно меняй секретуток, а рогами все равно будешь за люстру цепляться».

«Лучше рогами за люстру цепляться, чем в сауне дешевых баб трахать. Ты у них справку на ВИЧ-инфекцию проверял?»

Федька хотел было возразить что-нибудь достойное, но подходящего аргумента так и не нашел. Его собеседник, как обычно, во всем прав. С тех пор как в жизни разгильдяя Федьки Вейнберга появился Федор Митрофанович, бензиновый король края, многое изменилось. Если поначалу неопытный предприниматель Федька лишь изредка прислушивался к своему великоразумному второму «я», то со временем Федор Митрофанович почти полностью нейтрализовал взбалмошную и непрактичную часть своей натуры, лишив бедного Федьку права голоса на внутреннем совете. Зато благодаря этому господин Вейнберг — большой человек не только в собственном крае. С его мнением считаются и в Москве. Теперь ему не приходится виновато объяснять приятелям, что он не уехал на историческую родину по той причине, что эта самая историческая родина у него совсем не там, где намекают. Его фамилия имеет немецкие корни, но даже немецкой крови в нем не больше четверти от осьмушки, то есть седьмая вода на киселе. Его остальное «внутреннее содержание» представлено исключительно славянским генофондом, о чем наглядно свидетельствует имя-отчество. При получении паспорта он даже намеревался взять фамилию матери, но отец закатил такой грандиозный скандал, что ему пришлось смириться, а потом долго выносить колкости однокашников по университету. Но все это осталось в далеком прошлом. Сегодня господин Вейнберг — один из тех серых кардиналов, которые, оставаясь в тени, неспешно прописывают странички если не всероссийской истории, то уж, по крайней мере, истории края.

А Федька? Ну, где бы сейчас находился этот оболтус? Он наверняка бы женился на Кате Мировой, в которую был влюблен с первого курса. И сразу бы оброс детьми и семейными обязанностями. И никогда бы не рискнул заложить родительскую квартиру, чтобы получить кредит под покупку первой бензозаправочной станции. А тогда бы ему не пришлось рыть носом землю, дабы расплатиться с этим кредитом. В общем, из него наверняка никогда бы ничего не получилось… Правда, пока он расплачивался с кредитом, Катя Мирова выскочила замуж, родила сына и эмигрировала в Канаду. «За все в жизни приходится расплачиваться», — пытался успокоить его Федор Митрофанович, но Федька все равно долго горевал и втихаря напивался вечерами.

Рабочая поездка в Задольск не предвещала осложнений. Вейнберг даже решил обойтись без традиционной для большого человека свиты. Но директор завода в благостном порыве угодить хозяину был так настойчив, а неприятный инцидент с водителем и секретуткой так свеж в памяти, что Федька, давно примирившийся со своим бесправием, неожиданно взбрыкнул. И устроил безобразный дебош в виде банальной попойки в сауне с девочками. Именно из-за тяжелой похмельной головы прошляпил придурка на КамАЗе и почти угробил новенький внедорожник. Поэтому сейчас рассудительный Федор Митрофанович, наблюдая в зеркале свое опухшее отражение, устроил сам себе заслуженную головомойку с элементами садомазохизма.

Справедливые упреки крыть Федьке было больше нечем, поэтому он жалобно заныл:

«Есть хочу. С семи утра маковой росинки во рту не было, а приличные люди уже давно обед переваривают».

«Потерпи, скоро будешь дома», — неуверенно возразил Федор Митрофанович.

«Дома тараканы пухнут от недоедания. Это была твоя умная мысль — отпустить домработницу в отпуск. А мой истощенный организм нуждается в усиленном питании».

«Да, пожалуй, при моем гастрите пельмени — прямая дорога к язве желудка».

«Вот-вот, — на всякий случай поддакнул Федька, хотя прекрасно знал, что в вопросе питания у них с Федором Митрофановичем полная любовь и взаимопонимание. — Хочу суп с клецками».

«С клецками?»

«С клецками». — Он почувствовал, как у «компаньона» свело желудок голодным спазмом.

«Но куда мы пойдем в таком виде? Рожа небритая, джинсы порвались, пока джип из кювета вытаскивали… Вдруг кто-нибудь узнает бензинового короля?» — Природная осторожность Федора Митрофановича вступила в открытый конфликт с волчьим аппетитом.

«Не обольщайся насчет своей популярности, — осадил «компаньона» противный Федька. — Ты — не публичный человек и не политик, твоя выбритая физиономия на телеэкране не примелькалась. Да и кто тебя с двухдневной щетиной вообще узнает?»

* * *