Бисер

Разумеется, меня никто не предупредил, что ручки нужно успеть помыть за две минуты, так как потом воспитательница выключит краны и мои ладошки останутся скользкими.

С общим стадом вваливаюсь в столовую. Всюду слышны громкие звоны посуды и озабоченные вопли поварих: они, словно роботы, накладывают еду в треснутые белые тарелки из огромных алюминиевых кастрюль, на которых небрежно выведены большие красные буквы и цифры, указывающие на принадлежность к ценному инвентарю детского сада. В воздухе стоит запах вареных яиц. На столах стоят огромные железные миски с резаным батоном и черствым ржаным хлебом, который не доели дети из параллельной группы. По краям стола разбросаны тарелки с примятым ложкой пюре и котлетами, из которых струится серо-коричневый сок.

Дети послушно рассаживаются по стульям, ибо знают: если они этого не сделают, воспитательница к стульям привяжет.

С неохотой ковыряясь вилками, они начинают имитировать вкусную трапезу.

Внезапно уши закладывает от оглушительного визга нашей воспитательницы: «Так! Витя! Ви-и-ить! Ау! Кому говорю! Да-да, ты. Ну-ка, встань и повтори правило вслух! Быстро!»

Мальчик безотлагательно вскакивает и твердо выстреливает: «Кагда я ем, я глуханем!»

«Правильно! Есть надо молча! Не отвлекаемся!» — обрадовалась взаимопониманию воспиталка.

Мальчик, сидящий рядом с Витей, поворачивается к нему и любознательно уточняет: «Ты не знаис, кто такой глуханем?»

Витя, не прожевав котлету, сердито хмурит брови и лениво отвечает: «Неа. Никто его не знаит».

Тем временем поварихи вовсю контролируют ситуацию, раздавая полезные советы в адрес неблагодарных маленьких змеенышей: «Компотики! Допиваем компотики! Чтобы стаканчики были чистенькими! Кто не допьет, не получит булочку на полдник!»

На дне стакана плавает какая-то земля и куски коричневых сухофруктов. Попробую обойтись без булочки.

Откуда ни возьмись, в зал входит помощница воспитательницы — туристка-кашеварка в бифокальных очках под названием Раиса Захаровна. Расхаживая между столами, она контролирует, насколько добросовестно маленькие едоки съели вкусный обед.

Остановив на мгновение свой гигантский бешеный взгляд из-под увеличительных биноклей на моей тарелке, она сжимает рот в куриную гузку и решительно устремляется в мою сторону. Мамочки! Почему она идет ко мне? Что я сделала?

Резко вырвав из моих рук стакан, она начинает визжать: «Почему не съела котлету?! Ну-ка, ешь! Быстро! Ешь, сказала!»

Дети, завороженные предстоящим спектаклем, немедленно замолкают. Раиса Захаровна накалывает огромный кусок котлеты на вилку и начинает бить ею о мои сцепленные губы: «Открой рот! Открой, сказала!»

В растерянности предчувствую свою безысходность — губы испуганно размыкаются.

«Жуй! Щас же!»

Чувствую на языке отвратительное протухшее мясо, замаскированное мукой и сухарями. Невольно вспоминаю маму. Она никогда так со мной не обращалась. И папа тоже. Хочу к ним. Не знаю, как проглотить все эти слезы — они, не спросив меня, льются сами.

Продолжаю жевать. Вижу шевелящиеся гнилые зубы Раисы Захаровны и темно-розовую бородавку с пучком седых волос у ее верхней губы, объясняющей мне, что я полное ничтожество и мне нет места среди людей…

Открываю глаза.

Лучше бы мне приснился Сайлент-Хилл. Всё, что связано с творожными запеканками, очкастыми завучами и красными гладиолусами на первое сентября, до сих пор навевает на меня священный ужас.

Сад и школа — это такие места, где всегда все неинтересно.

Даже если на уроках показывали бы порнофильмы, их никто бы не смотрел…

Утро

Fuck! На пульте села батарейка. Переключать каналы теперь хожу пешком.

Тук-тук! Приехали маки с овощами!

Курьерам я всегда даю 500 рублей на чай, чтобы они потом ехали в лифте и думали: «Боже, что это за чудесная девушка, которая дала мне так много денег?»

Жаль, что Чудесный уехал на какую-то встречу еще на рассвете. Маков с овощами он сегодня не увидит.

Как человек опытный и культурноразвитый, я никогда не смотрю на мир через розовые очки. Я делаю это через призму канала «Дисней». Мне нравятся мультфильмы, они дарят много положительных эмоций.

Но как научить детей хорошему, если даже дядя Скрудж ходит без трусов?

Мытарства старика Набокова просто ноль рядом с обреченной любовью утки-миллионера к эпатажной Голди! Для многих детей масштаб этой трагедии сопоставим со взрывом в Чернобыле или крушением башен-близнецов…

Недавно я выяснила, что племянников Скруджа зовут вовсе не Билли, Вилли и Дилли, а Хьюи, Луи и Дьюи. И Поночка в оригинале это Вебби (Паутинка)… Мой мир разрушен, все это время мне врали…