Бисер

Н: Я говорю на полном серьезе.

Я: О’кей.

Н: Жизнью клянусь…

Я: Хор.

Н: Турецкого?

Я: Пятницкого.

Н: Прощай!!!

Глава 12 Быть идолом непросто

«— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне всё равно… — сказала Алиса.

— Тогда всё равно, куда и идти, — заметил Кот».

Л. Кэрролл «Алиса в Стране чудес»

ОАЭ

Выходим из самолета. У трапа нас встречает несколько оптимистично настроенных лиц с огнедышащими игрушками в руках. На радость бортпроводникам мою юбку раздувает сильный ветер. Надеюсь, никто не против моего нижнего белья, надетого на изнанку?

На улице тропическое пекло. Лучи солнца врезаются мне в позвоночник, словно острые кинжалы. Жмурюсь даже в темных очках. Теперь понятно, что испытывают утки, когда их запекают в печи…

Внутри аэропорта специфический запах — смесь особенных выделений смуглой кожи и высокой влажности воздуха, отдающей неприятной сыростью.

Носы темнокожих работников аэропорта покрыты толстым слоем кожного сала, на котором вполне можно было бы поджарить стейк для Ника, с перцем и медом, как он любит…

Дубай

Что такое Дубай? Это Шейх Мохаммед и его родственники, которые к нему каким-то боком относятся.

Ранее, при упоминании слова «мусульманство», мой слабый опыт путешественника рисовал картину какой-то невероятной грязи, царящей в кварталах, населенных отчаянными поклонниками этой религии. И я все время думала: неужели необходимость выбрасывания железных банок из-под пепси на тротуар, справление нужд на уличные столбы и выращивание чумазых детей, покрытых мошкарой, диктуются суровыми законами шариата? Конечно, исключение составляют нефтяные микрогосударства, где естественное желание коренного населения перегрызть друг другу глотки в процессе нечаянного обогащения было остановлено почти справедливой, но слегка алчной рукой Большого Заокеанского Друга.

Не могу избавиться от ощущения, что все богатство здесь пластмассовое. В этих высоченных небоскребах в стиле «США, присядь» нет оплодотворенной яйцеклетки, этому государству не приходилось биться, расти, выживать, чтобы победно занять свое место в мире. Весь город переливается каким-то полым блеском, который не был зачат в недрах истории, не вынашивался кропотливым трудом сотен поколений. Без борьбы нет места восхищению…

А еще я не люблю белый цвет автомобилей, он умертвляет грациозные рельефы кузова, и машины выглядят бесхарактерными, глупыми и покладистыми.

Этот город красив, но это подделка, хоть и очень качественная. Теперь я знаю: нефть действительно способна сотворить чудо, даже в безжизненной тоскливой пустыне…

Женщины

Здесь, среди зеркально-золоченых бутиков знаменитых брендов, резко бьет в голову вид местного аристократа, выводящего на прогулку восемь черных холмов. Демонстративно бросая ключи от своего пятидесятидверного танка на асфальт, он наблюдает, как один из холмиков покорно кинется их подбирать, ни разу не обнажив и сантиметра своей смуглой руки, к досаде русского туриста, объевшегося русского бабьего мяса и возмечтавшего поцеловать тщательно скрываемые усатые уста Фатимы.

Вот она, культура, лишающая женщин лиц. С утра до ночи в пятидесятиградусную жару женщины ходят в костюмах черных привидений. Наверное, вместо фотографий в их водительских удостоверениях изображен черный квадрат Малевича.

Интересно, сколько русских девушек готовы так нарядиться ради вечной стабильности?

В машине

Еду в машине с открытым окном. Всюду мелькают красивые многоэтажные дома, как на Волгоградском проспекте. В нос постоянно врезаются запахи гнили, чередующиеся с запахами свежескошенной травы и автомобильных выхлопов. На каждом сантиметре золотые дворцы с месяцами на макушках. Так все стильно! «Аиша, Аиша, экуцемва».

Русскоговорящий администратор Ника безостановочно излагает национальные арабские притчи:

«Мусулманина спрасили: Пачиму ващи девущки носят платки?” Мусулманин вытащил из кармана двое канфет — одну в обёртке, другую без — и предложил вибрать. Чиловек вибрал канфету в бумажке, патаму щто она чистая. Мусульманин сказал: ” Это и ест атвет на твой вапрос, брат».

Burj Al Arab

Отели хороши тем, что никогда не напоминают тебе о твоей жизни. Одноразовые тапки, шампуни, кондиционеры, мыло, щетки. Гостиничная жизнь длиною в один день. Здесь у всех всё одинаково. В этих стенах нет прошлого и будущего…

На пляже

Прогуливаясь по берегу, встречаем друга Ника. Чтобы сразу стало понятно, выражусь одним универсальным словом — Ексакустодиан, или просто Кусто, депутат. Сейчас он к нам подбежит и начнет перед Ником приторно стелиться, так, что от слащавости у всех склеится в горле.

Признаюсь, есть в этом человеке что-то плебейски неприличное.