Бисмарк. «Железный канцлер»

Для Бисмарка это был прекрасный случай заявить о себе. Попав на заветную трибуну, он немедленно со всем риторическим пылом обрушился на предыдущего оратора, объявив, что тот унизил национальную честь, полагая, «что злоупотребления и унижения, которые терпела Пруссия от чужаков, были недостаточны для того, чтобы кровь вскипела, а чувство ненависти к чужеземцам затмило все остальные чувства». Выступление многократно прерывалось выкриками из зала. Когда шум стал совершенно невыносимым, заглушая слова оратора, Бисмарк совершил один из тех своих жестов, которые войдут в историю: достал из кармана «Шпенерскую газету» и невозмутимо погрузился в чтение до тех пор, пока председательствующему не удалось восстановить тишину в зале. И только потом ответил на замечание одного из своих оппонентов, заявивших, что молодой депутат не имеет права судить о событиях, которых не видел лично: «Не могу отрицать, что не жил в то время, и я всегда сожалел о том, что не имел возможности принять участие в этом движении; однако это сожаление только что уменьшилось благодаря разъяснению, которое я получил здесь относительно тогдашнего движения»[65].

«Неукротимый сторонник консерватизма, владеющий искусством остроумно и со множеством метафор формулировать свои мысли; имеющий склонность говорить открытым текстом и не бояться никакого отпора; упорный настолько, что даже не считает нужным принимать другие взгляды к сведению»[66] — так характеризует Бисмарка один из его современных биографов, именно таким его увидели в этот день политические противники. С этого момента к молодому депутату было приковано внимание либеральной прессы, на страницах которой он регулярно появлялся в амплуа закоренелого реакционера.

Именно это и нужно было Бисмарку. Он сознательно добивался такой популярности, намеренно провоцируя своих политических противников. Впрочем, остается спорным вопрос о том, насколько все это было продуманной тактикой — и в какой мере здесь по-прежнему проявлял себя тот «бешеный Бисмарк», который отличался необузданным нравом и неизменно находился в центре скандала.

Было бы серьезной ошибкой приписывать молодому, только начинающему свою политическую карьеру депутату хитрость, расчетливость и тактическое мастерство опытного государственного деятеля, каким он станет несколько десятилетий спустя. Многие биографы «железного канцлера» склонны рассматривать все его действия на политической сцене как глубоко продуманные, рациональные и идеально рассчитанные маневры, однако это явное преувеличение. Бисмарк делал свои первые шаги, он учился и, как и всякий учащийся, допускал ошибки. Выступая в строго определенном амплуа, молодой депутат ограничивал свое пространство для маневра; впоследствии это не раз осложняло ему жизнь. Сам он после своего первого выступления всерьез опасался, не перегнул ли он палку.

Однако на данном этапе он действительно добился своей цели. Бисмарка заметили и мгновенно оценили руководители консервативного лагеря в Соединенном ландтаге. Политическая карьера молодого депутата пошла по восходящей. Вскоре он, вынужденный пропустить несколько заседаний, с гордостью констатировал, что его отсутствие в палате не прошло незамеченным. 1 июня в очередном выступлении Бисмарк формулировал свое политическое кредо: «Прусский монарх является обладателем неограниченной власти милостью не народа, а Господа, и часть своих прав он добровольно передал народу»[67].

При этом стоит подчеркнуть, что непримиримость и монархический энтузиазм Бисмарка не были только игрой на публику. Он искренне ненавидел либеральное большинство палаты, с искренним пренебрежением относился к парламентским институтам — несмотря на то, что именно в стенах Соединенного ландтага начался его подъем. «Я с утра до вечера полон желчи из-за лживых и клеветнических выступлений оппозиции, из-за своекорыстной, злобной преднамеренности, с которой она отказывается признавать любые доводы, из-за безмозглой поверхностности толпы, у которой даже самые солидные аргументы ничего не стоят против банальных напыщенных фраз рейнских туристов-виноделов» — писал он Иоганне[68].