Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Подобной точки зрения придерживались и Питер с Джеймсом. Они, бывало, наведывались к Грейс, смотрели, как она вяжет, и уходили прочь, производя в уме сложные вычисления. Теперь все сводилось к одному, а именно, к размеру. Если свитер большой – значит, для Питера, если маленький – можно поздравлять Джеймса. Поначалу друзья не решались в открытую заговорить о свитере с Грейс, однако вскоре стало ясно, что по-другому истину выявить не удастся. Мужской глаз не способен разобраться в хитросплетениях изнаночных и лицевых петель, дабы оценить размер груди, на которой суждено красоваться вязаному свитеру. Кроме того, когда имеешь дело с любителем вроде Грейс, необходимо делать поправку на недостаток опыта. Во время войны английские девушки нередко посылали своим любимым свитера, которые вызвали бы удушье у их младших братьев. В те дни любительский свитер, говоря откровенно, нанес Британии почти такой же урон, как немецкая пропаганда.

Итак, Питер и Джеймс пребывали в растерянности. Временами свитер казался маленьким, и Джеймс возвращался домой, радостно сияя. Порой свитер заметно увеличивался в размерах, и уже Питер довольно напевал, покидая Грейс. Нетрудно представить, в каком напряжении друзья ожидали развязки. С одной стороны, им хотелось узнать свою судьбу, с другой – они четко понимали, что тот, кому предназначается свитер, вынужден будет его носить. Свитер, надо сказать, был довольно кричащего розового цвета и наверняка отнюдь не подходящего размера, – тут у любого сердце дрогнет.

Всякому человеческому терпению рано или поздно наступает конец. Он и наступил однажды, когда друзья возвращались домой.

– Питер, – позвал Джеймс, неожиданно остановившись и поднеся руку ко лбу. Весь вечер его словно лихорадило.

– А? – откликнулся Питер.

– Я так больше не могу. Уже и не вспомню, когда последний раз спал спокойно, и все из-за этого свитера. Надо узнать, кому из нас он достанется.

– Так пойдем и спросим, – предложил Питер.

Они вернулись, позвонили в дверь, зашли и снова предстали очам мисс Форестер.

– Чудный вечер, – первым заговорил Джеймс.

– Великолепный, – поддакнул Питер.

– Замечательный, – отозвалась мисс Форестер, несколько удивленная тем, что Питер и Джеймс, образно выражаясь, вышли на бис, не имея достаточных на то оснований.

– Разрешите, пожалуйста, спор, – продолжил Джеймс. – Не могли бы вы сказать, для кого вяжете свитер?

– А это не свитер, – ответила мисс Форестер с истинно девичьей непосредственностью, которая так шла ей. – Это носки. А вяжу я их для Вилли, младшего сына моей кузины Джулии.

– Доброй ночи, – сказал Джеймс.

– Доброй ночи, – повторил Питер.

– Доброй ночи, – попрощалась Грейс Форестер.

Одной из тех долгих ночей, что полны озарений для всякого, кто спит чутким сном, Джеймс нашел замечательный выход из затруднительного положения, в котором оказались они с Питером. Джеймс подумал, что если один из них покинет Вудхэвен, другой сможет беспрепятственно ухаживать за мисс Форестер. До сих пор, как вы, должно быть, поняли, ни Питеру, ни Джеймсу не удавалось провести наедине с возлюбленной больше нескольких минут кряду. Соперники следили друг за другом с ястребиной зоркостью. Когда Джеймс отправлялся к девушке, Питер шел следом. Стоило Питеру заскочить к ней, тут же на горизонте появлялся Джеймс. Ситуация, что ни говори, патовая.

Теперь же Джеймсу подумалось, что они с Питером могут разрешить свои разногласия на поле для гольфа, сыграв матч на восемнадцати лунках. Эта мысль очень понравилась Джеймсу еще до того, как он наконец уснул, а открыв глаза рано утром, он по-прежнему не мог найти в ней ни одного изъяна.

Наутро, перед тем, как отправиться к Питеру и открыть ему свой план, Джеймс решил подкрепиться. Однако завтрак был прерван появлением Питера, который выглядел на редкость довольным.

– Доброе утро, – поздоровался Джеймс.

– Доброе, – ответил Питер.

Питер присел и некоторое время с отсутствующим видом разглядывал кусок бекона.

– Я тут кое-что придумал, – сообщил он наконец.

– Звучит многообещающе, – сказал Джеймс и поставленным движением кисти занес нож над яичницей. – Так что пришло тебе в голову?

– Это случилось вчера ночью. Я лежал и не мог заснуть, а потом подумал, что если одному из нас уехать отсюда, то у другого будут все шансы на успех. Ну, ты понимаешь – с Ней. Сейчас мы путаемся друг у друга под ногами. Что скажешь, – спросил Питер, в задумчивости намазывая мармеладом кусок бекона, – не сыграть ли нам матч на восемнадцати лунках? Пусть проигравший отправится куда-нибудь и не показывает здесь носа, пока победитель не поговорит с Грейс в спокойной обстановке?

Джеймс всплеснул руками и заехал себе в левый глаз вилкой.

– Так ведь и мне этой ночью пришло в голову то же самое!

– Значит, договорились?

– А что нам остается?

Они немного помолчали. Казалось, оба о чем-то задумались. Вспомните, ведь Питер и Джеймс дружили. Долгие годы они вместе скитались по одним и тем же песчаным ловушкам, делили друг с другом невзгоды, радости и мячи для гольфа.

– Мне будет тебя не хватать, – наконец, сказал Питер.

– Как это?