Битна, под небом Сеула

Для господина Чо наступил великий день отлета. Он нанял на базаре грузовичок и вместе с голубями отправился в свое последнее путешествие. Эти места были ему хорошо знакомы, он рос там, когда в 1956 году, после войны, они с матерью вернулись с Юга. Это было совсем недалеко от того места, где он родился, по ту сторону устья реки Ханган. Мать господина Чо решила поселиться здесь, в глухой деревеньке, ей казалось, что так она сможет общаться со своей семьей, оставшейся там, по ту сторону, с пропавшим мужем, с дедушкой, со всеми, кого она потеряла. Иногда она рассказывала сыну о прежней жизни – как они жили в грушевом саду и ни в чем не испытывали недостатка. Об отце господина Чо она говорила совсем мало, он был всего лишь сельскохозяйственным рабочим, но при этом очень красивым, высоким и сильным человеком с прекрасным голосом, которым пел модные тогда песни; так он ее и соблазнил и сделал ей ребенка, но ее родня его не жаловала. Когда началась война, он бежал, чтобы примкнуть к войскам северян, и больше она о нем не слышала. Тогда она решила уехать вместе с ребенком, переплыла на плоту реку и отправилась на Юг, к Пхохану. Сейчас, когда господин Чо открывал одну за другой клетки с птицами, воспоминания снова роились у него в голове, особенно песня «Ариран», а глаза наполнялись слезами.

«Давайте, летите высоко в небо, летите на мою родину, к домику, что прячется в долине, вы узнаете его по грушевому саду, отнесите письма моим родным, племянникам и племянницам, двоюродным братьям и сестрам, скажите им, что Чо еще жив, отдайте им слова, что я написал для них, туда, на тот берег реки, слова надежды и любви, слова радости и счастья!»

Саломея закрыла глаза в теплом, мягком послеполуденном свете. Она слушает слова господина Чо, слушает шум ветра в крыльях птиц, шорох маховых перьев. Ветер собирает в складки темную воду великой реки, ее поверхность подрагивает, как шкура диковинного зверя, с недалекой уже суши доносятся запахи, звуки полей, людские голоса, детский смех.

Слышишь, Саломея, как с моря дует ветер, свежий утренний ветер? Вдыхай его, почувствуй его кожей лица, ты летишь высоко в небе, к северу, на другой берег света, это твой последний полет вместе с Черным Драконом, с Бриллиантик, с остальными голубями, ветер пьянит, слепит, у тебя перехватывает дыхание, но ты все летишь прямо туда, к конечной цели твоего путешествия, ты широко раскидываешь руки, и ветер омывает все твое тело, ты становишься невесомой – перышком в порывах ветра, листом, лепестком, – а внизу, под тобой, река со своими островами подталкивает тебя вверх, вперед, на север, к стране, куда ты возвращаешься.

Саломея по-прежнему не открывает глаз, а я тем временем говорю все тише, все медленнее. Она раскрывает ладони, ощущая пальцами воздух, она вдыхает ветер, чувствует вкус морской соли и меда с цветущих лугов, колышутся на ветру высокие камыши и листва деревьев, сверкают камелии в живых изгородях, и сходятся в одной точке все дорожки – не дороги, а тропинки, окаймленные каменными бордюрами, деревни синеют жестяными крышами. Эти слова несут ее вперед, ей не надо слышать их, они рождаются у нее в мозгу, взрываясь, как ракеты, освещающие путь.

Весь день до наступления темноты летят голуби, летят над горами, над долами, над желтыми рисовыми плантациями и рапсовыми полями, над заводами и сортировочными станциями, над серыми деревнями, аэропортами, над реками и озерами. А когда наступает ночь, голуби узнают то место, где родился их хозяин, узкую долину между двумя горами, усаженную фруктовыми садами. Тогда они очерчивают в небе последний круг и садятся на крыши домов – сначала одна пара, потом другая, потом еще и еще, они все тут, никто не отстал, никто не заблудился. Они ступают по крыше сарая, их коготки скрежещут по металлу, а в горлышке рождается мирное воркование, нежная печальная песенка, любовное приветствие перед спариванием.